Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

Шамиль беспрепятственно вошел в свободную крепость.

Через несколько дней лазутчики доложили ему о том, что к Агач-Кале идет легко вооруженный отряд русских и отступники во главе с ханом и шамхалом.

Шамиль решил встретиться с врагами в лесу. Ранним солнечным весенним утром он вывел своих мюридов из крепости, оставив в ней полсотни людей. Спустившись вниз на версту от укрепления, он разделил силы на два отряда. Во главе одного стал сам, второй поручил известному каменщику Ахвердиль-Магоме. Отряды заняли позиции по обе стороны лесистой дороги.

Шамхал и хан мехтулинский, не подозревая ничего, вели ополченцев и солдат, не сомневаясь в том, что мюриды заперлись в крепости. Когда же по ним с близкого расстояния из лесу дали залп, они, оставив раненых и убитых, поспешно попятились назад, боясь попасть в ловушку.

Два батальона русских солдат расположились на холме. Установив орудие на вершине, артиллеристы стали обстреливать лес справа и слева от дороги. Целый день они зря расходовали снаряды.

Не зная численности мюридов, боясь быть окруженными ночью, русские и ополченцы отошли.

Шамиль вернулся в крепость, где его ждал Амир-хан чиркеевский. Он привез распоряжение Гази-Магомеда. Шамиль должен был оставить отряд и крепость Агач-Калу Амир-хану, а сам спешно явиться в Чумескент.

Урочище было наводнено мюридами. Когда Шамиль предстал перед имамом, тот сказал:

— Мой верный помощник и друг! Светлейший шейх сказал, что ты был прав, выступая на военном совете против походов в отдаленные вилаеты. Мы не вняли голосу самого молодого из собравшихся на меджлис и потеряли половину четырехтысячного войска с предводителями и советниками. Тебе известно, что Гамзат-бек и шейх Шабан из крепости Чар под усиленной охраной были доставлены в Тифлис и там содержались под стражей. Человек, привезший последние известия из Гоцатля, сказал, что Гамзат-бека освободили из тюрьмы, но в обмен на свободу два его сына стали заложниками. Сам он дал слово не возмущать жителей и не поднимать оружия против гяуров.

— Где находится Гамзат-бек сейчас? — спросил Шамиль.

— В Гоцатле.

— Он остался верным данному гяурам слову?

— Да.

— Что же он намерен делать?

— Об этом знает аллах, а сам Гамзат ни с кем не разговаривает. Говорят, целыми днями сидит один, склонившись над Кораном, даже в мечеть не ходит.

— Это хорошо. Было бы хуже, если бы он перестал брать в руки Коран, — сказал Шамиль.

— Кому-то из нас следует навестить Гамзат-бека, — продолжал имам. — Он имеет большое влияние, пользуется авторитетом даже среди людей ханского происхождения. К тому же он был нашим единомышленником и союзником. Несмотря на его действия в Чаре, пренебрегать такими людьми мы не должны.

— Ты хочешь, чтобы я навестил Гамзата? — спросил Шамиль.

— Это было бы благоразумно, — ответил Гази-Магомед.

— Но почему ты предлагаешь поехать мне?

— Потому что он уважает тебя больше других.

— Я не поеду к Гамзат-беку, — решительно заявил Шамиль.

— Почему?

— Не вижу в том благоразумия.

— Почему?

— Мне кажется, не следует лезть на глаза человеку, когда он не хочет никого видеть. Сейчас он ушел в свое горе. Повинным в этом в какой-то степени он считает тебя. Надо положиться на время. Если он окончательно не ушел от нас, вернется сам.

— Еще я должен сообщить тебе как человеку близкому о том, что собираюсь идти наверх. Ты пойдешь со мной?

— Конечно, — ответил Шамиль.

Пятитысячный отряд Гази-Магомеда двинулся к Эрпели. Жители аула отправили навстречу имаму седобородых для выражения покорности. Не заходя в Эрпели, Гази-Магомед пошел на Каранай-аул.

Каранайский кадий, подстрекаемый другом своим, араканским Саид-кадием, выслал делегатов навстречу мюридам.

— Не заходите в селение, — заявили они. — Наш народ не желает иметь с вами дела. Если придете, окажем сопротивление.

— Мы придем для того, чтобы посмотреть на каранаевских храбрецов. Идите скажите, пусть побыстрее вооружаются, — ответил Гази-Магомед.

Отделив тысячу всадников от отряда, имам направил их на Каранай-аул, приказав: «Без надобности оружия не оголять».

С возгласами «Ла-илаха-иллала» подъехали всадники к аулу.

Никто не оказал сопротивления. Небольшая безоружная толпа мужчин встретила мюридов у мечети. Один из каранаевских стариков, выйдя вперед, сказал:

— Мусульмане, простые люди Каранай-аула не находят причин для раздора с вами. Если наш кадий вместе с араканским имеют что-то против вас, пусть выйдут и скажут.

По распоряжению имама каранайский кадий был арестован и отправлен в Гимры.

Теперь Гази-Магомед решил свести счеты с кадием араканским.

Саид-кадий узнал о намерениях имама. Он призвал односельчан к оружию и, чтобы закрыть доступы к своему аулу, спустился вниз к Араканскому ущелью, через которое шла дорога к селению.

Однако устоять против натиска превосходящих сил имама араканцам не удалось. Они стали постепенно отходить вверх, оставив теснину. Мирные жители, увидев многочисленный отряд Гази-Магомеда, бросились к своим воинам, занявшим позиции на укреплениях перед аулом, и уговаривали их сложить оружие, пока не поздно. Дух сопротивления был сломлен.

Пока парламентеры, выделенные народом, вели переговоры с имамом, Саид-кадий успел скрыться.

— Наше основное условие — выдайте вашего кадия, — потребовал имам от араканцев.

Парламентеры сообщили, что кадий сбежал. «Если не верите, обыщите все дома и подполья», — сказали они.

Став лагерем рядом с селением, Гази-Магомед разрешил Шамилю с сотней мюридов войти в Араканы.

Помощник имама направился к знакомому дому бывшего своего учителя. Мюриды унесли из дома кадия все, что можно было взять, а Шамиль тем временем забрался в погреб, перебил все кувшины и опрокинул чаны с вином, а потом, подложив под стены порох, разрушил само винохранилище.

После дневки в Араканах Гази-Магомед через Ансаль, Багулял и вилает Андаля направился к резиденции аварских ханов — Хунзаху. Долго поднимались усталые мюриды по однообразной пыльной дороге, сжатой с обеих сторон желтовато-оранжевыми стенами скал и глинистых пород. Наконец их глазам предстала обширная зеленая равнина, окруженная высокими горами. На пологом склоне одной из гор амфитеатром поднимались белые сакли Хунзаха, над которыми кое-где возвышались, как вековые стражи, пирамидальные тополя.

Древнее пристанище аварских нуцалов горделиво глядело высокими окнами на маленькие селения Ботлаич, Сиух, Гонох и другие, где когда-то ютились рабы, захваченные в плен ханами при набегах в Грузию и на плоскогорье.

В местечке Ахалчи, недалеко от Хунзаха, раскинул свой лагерь имам Гази-Магомед. Когда правительница Хунзаха Паху-бике, вдова покойного Умма-хана, узнала о надвигающейся опасности, она приказала глашатаю бить тревогу.