Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

«Одинокий в мышлении обречен на гибель», — заметил шейх.

Хан ответил:

«У меня есть более достойные советчики, да и сам я мыслю не хуже кого-либо. Понятия „честь“ и „совесть“ не чужды мне».

«Ты лицемер и лгун! — крикнул шейх, перебивая хана. — Те, кому ты продался, несут нашему народу горе угнетения, цепи рабства и позор насилия. Твой идолопоклонник — белый царь — хочет превратить нашу землю в загон, а нас — в скот. Он хочет отнять у нас веру, лишить всего, чем славились наши предки. Побойся аллаха, бесстыжий отступник».

Учитель, откинув голову, обратил взор к небу, указуя перстом ввысь. Хлесткие слова его пробудили гнев в гордом сердце хана. Рванув коня за уздцы, он приблизился к седовласому шейху и, склонившись с седла, дал ему пощечину.

— Вах! Не может быть! Какой срам! Лучше бы сразил старика кинжалом! — воскликнул Шамиль.

Магомед продолжал:

— Гул возмущения разнесся в толпе, но никто не сдвинулся с места. Учитель сник, застыл как вкопанный. Я выхватил кинжал и бросился на хана. Чьи-то сильные руки, схватив сзади, удержали меня. Нукеры вскинули кремневые ружья.

«Кто он?» — спросил Аслан-бек, с презрительной усмешкой кивнув в мою сторону.

«Я сын почтенного шейха Мухаммеда», — бросил я ему в ответ.

«У шейха нет сына, это его муталим, аварец из Гимры», — пояснил староста.

«Тем более храбрец заслуживает прощения. Он представитель народа, неподвластного мне», — сказал хан и, стегнув кнутом коня, ускакал со своими нукерами.

— Бедный учитель, он, наверное, не появлялся больше в касумкентской мечети? — спросил Шамиль.

— Напротив, — ответил Магомед, — в тот же час в сопровождении сотен сочувствующих прихожан направился он к храму и там как никогда смело и красноречиво выступил с призывом к борьбе не только с гяурами, но и с теми, кто стал на их сторону, говоря, что отступники хуже неверных и опаснее. Но как бы ни возмущались и ни сочувствовали своему шейху лезгины, они ничего не смогут сделать. В тех краях малейшее волнение народа быстро подавляется. Оно и понятно, Кюринский вилает граничит с округами, где властвуют гяуры и их ставленники. Их орудия потрясают кремень горных массивов, достигают поднебесных высот. Старый шейх видит и понимает это. Он решил обратить взор на более недоступную сторону, населенную вольными обществами, — на Койсубу. Учитель посоветовал мне возвратиться на родину, обходить аулы, выступать перед соплеменниками с проповедью, поднимать единоверцев на грядущие дела. Прощаясь, сказал: «Нет силы и мощи, способной превзойти могущество творца вселенной. Только верующим в истину всевышний дарует победу. Ты должен сделать то, что не смог сделать твой дряхлый учитель. Я опояшу тебя разящим мечом ислама, благословлю на ратные дела. И станешь ты имамом во главе победоносного войска».

Когда взволнованный Магомед умолк, повторив слова шейха ярагского, Шамиль стал рассуждать:

— Старик прав. Его труды в Кюринском вилаете не увенчаются успехом. Прикаспийское шамхальство Тарковское и ханство Дербентское давно отторгнуты, стали опорой гяуров. Владетели высокогорных Кюри-Казикумуха, Хунзаха и Мехтули продались и фактически являются ставленниками царя. На юге — Азербайджан и Грузия, на севере — Осетия, а также Притеречные и Присунженские земли тоже являются владениями русского государства. Вольными остались общества Даргинские, Еойсубулинские и соседние аулы высокогорной Чечни. Этого слишком мало, чтобы противостоять окружению неверных.

— Ты забываешь, Шамиль, что все не захваченное гяурами представляет собой сотворенную могучей рукой аллаха естественную неприступную крепость. Взгляни еще раз на гряду этого хребта. — Магомед показал пальцем на отроги высот. — Надежный заслон не только от проникновения холодных северных ветров, но и мощная преграда на пути в горы. Эта гранитная стена тянется на десятки верст. На севере она спускается у Чиркея, на юге — у Кодутлинских высот. Через хребет проложено несколько тяжелых проходов, местами доступных пешеходу и горному коню. Проходы Каранайский, Эрнелинский, Бурундук-Кальский, Шавшерек-Кальский и Кодутлинский — один другого труднее. Гарнизон этой естественной крепости хоть и невелик, но силен. Гимры, Унцукуль, Гергебель, Бетль, Араканы, Ашильта, Ирганай, Кохаб-Росо, Кудатль, Моксох, Игали и другие могут выставить тысячи вооруженных воинов.

— И все же, — возразил Шамиль, — хоть и недоступный, но все-таки клочок земли — есть клочок.

— Однако, — ответил Магомед, — такой же клочок в Чечне в течение многих лет не может покорить такая большая страна, как Россия, несмотря на орудия, которые стреляют железными мячами. Наши отцы видели, как прославленный Бей-Булат из Майор-Топа и его сподвижник Абдур-Кадыр двинули шеститысячное войско с высот Чечни на царские укрепления, расположенные вдоль Сунжи. Даже сам генерал Ярмул поспешил с солдатами из Гуржистана [21] Гуржистан — Грузия. на выручку осажденных.

— А чем все кончилось? — спросил Шамиль — и сам же ответил: — В погоне за Бей-Булатом Ярмул огненным смерчем прошелся по чеченским землям, опустошая аулы, истребляя все население. А шейха Мансура алтыкабакского и мы помним. Новый предводитель мятежных сил тоже был схвачен и погиб, сосланный на чужбину.

— Значит, друг мой Шамиль, нам следует уподобиться овцам, которых будут пасти волки?

— Нет, Магомед, я не за это. Просто я хочу, чтобы ты, прежде чем сделать серьезный шаг, все обдумал и взвесил… Тебя я считал и считаю старшим братом. Твоим успехам я всегда радовался как собственным. Твое поражение будет невыносимым и для меня. Поезжай в Кази-Кумух, посоветуйся с нашим учителем, почтенным устадом Джамалуддином-Гусейном, помня мудрые слова: «Один ум как недостаточен для решения вопроса частного, так бесполезен в вопросе общем».

— Ты прав, Шамиль, посоветоваться придется не только с устадом, но и со старейшинами, учеными Койсубулинского общества. Один мудрец сказал: «Советующийся приобретает в наставлениях, полученных в беседах с мудрецами, такую победу, которую не дадут ему ни войско, ни битва, ни оружие».

В это время с улицы донеслись крики.

— Что за шум? — Шамиль быстро встал, подошел к краю балкона.

— Не только шум, слышны вопли. Может быть, схватились кровники? — сказал Магомед, следуя за другом.

— Это не вопли, а смех.

В ниже расположенной части аула из-за поворота дороги, ведущей к площади, показалась толпа ребятишек.

— Диво! Диво! — весело кричали мальчишки, подпрыгивая от удовольствия. Люди высыпали на крыши домов, выглядывали из распахнутых дверей, окон. Веселые возгласы и громкий хохот с каждой минутой возрастали.