Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

Ценность этой книги, наряду с другими достоинствами, на наш взгляд, заключается и в том, что проблемы ее не стареют. Теперешнее желание Ирана создать на Востоке исламскую империю не ново, такое намеренье уже было в прошлом у трех имамов Дагестана — Гамзат-бека, Гази-Магомеда и Шамиля — и потерпело крах, потому что не встретило у народов Кавказа понимания. Свобода — не религия, существует не сама по себе, свобода обретается в союзе с соседями, с братьями по духу, мировоззрению. А мировоззрение общечеловеческое — жить в дружбе и согласии.

Надежда Голосовская.

— Салам алейкум, Шамиль!

— Ваалейкум салам! — ответил юноша, поднимая голову, склоненную над раскрытым Кораном.

У дверей стоял смуглолицый молодой человек среднего роста.

— О, Магомед, с приездом! — отложив книгу в сторону, Шамиль поднялся с ковра, протянул гостю руку. Худощавый, стройный, он был на голову выше Магомеда. Его угловатые широкие плечи, длинная мускулистая шея как-то не соответствовали задумчивому взгляду серо-голубых глаз.

— Хвала аллаху, дарующему радость встреч с друзьями! — воскликнул Магомед, обмениваясь с Шамилем рукопожатием.

— Проходи, садись.

— Как здоровье Доного, Баху, Патимат? — спросил гость, усаживаясь на полу.

— Живы, здоровы. К сожалению, нет их дома. Отец на рассвете уехал в Шуру продавать вино. Мать с сестренкой отправились на хутор. На дворе весна, начинаем полевые работы.

— Да, пора, я тоже спешил к этому времени. Одной матери трудно управляться с хозяйством… А ты, говорят, еще до наступления холодов вернулся из Араканы.

— Сбежал, не поладил с Саид-кадием [1] Кадий — судья. . — Шамиль сдвинул брови, опустил глаза. — Сожалею, что не поехал с тобой в Яраг.

— Не жалей, не нужно идти против воли отца и матери. Они бывали недовольны, когда я увозил тебя в чужие края. Помнишь, как Доного возмущался: «Сколько можно ходить в поисках ученых и умножать знания?»

— Он понимает, что муталимам [2] Муталим — ученик. даже при богатых мечетях приходится туго. И на самом деле, нелегко жить на одни подаяния и пожертвования милосердных прихожан, — оправдывал Шамиль отца.

— Да, зажиточных родителей мало интересуют науки, они больше заботятся об умножении своего состояния, — заметил Магомед.

— Но ты знаешь, что в вопросах ученья твой товарищ всегда шел наперекор желанию родителей. Считал и считаю недопустимым предаваться лени в течение долгой зимы. С начала посевных до окончания уборочных работ мы всегда бывали дома. И на этот раз, если бы не приболела мама, несмотря на декабрь, я последовал бы за тобой в Кюринский вилает [3] Вилает — округ. .

— Успеешь побывать там, поучиться и у шейха [4] Шейх — старейшина, глава религиозной общины, проповедник. ярагского. Один арабский мудрец сказал: «Жизнь от колыбели до могилы есть наука».

— А все-таки жаль, пропал год из-за араканского пьяницы, — сказал Шамиль.

— Напрасно погорячился. Саид-кадий мог тебе дать кое-что. Он тоже окончил высшую духовную семинарию в Стамбуле и считается неплохим знатоком права.

— Быть может, он хороший законник, но мусульманин плохой. Нельзя уважать человека, который проповедует то, чего не придерживается сам.

— Ты прав, Шамиль. Помню, еще в Унцукуле, до переезда нашего в Гимры, покойный отец говорил: «Для Саид-кадия араканского первым законодателем является не посланник бога, а тот, в чьих руках власть и деньги».

— Прав был твой родитель. Презренный араканский улем [5] Улем — ученый. не может сравниться ни в чем с почтенным устадом [6] Устад — праведник. Джамалуддином-Гусейном казикумухским, да продлит аллах течение его дней.

— Несомненно, Джамалуддин-эфенди [7] Эфенди — господин. является одним из выдающихся ученых в Дагестане, — согласился Магомед и продолжил: — Его отец, Сеид-Гусейн, тоже был видным ученым. Грамоте обучался у местного муллы, брал уроки у шейха Ярагского, учился в Тегеранском медресе, высшую духовную семинарию окончил в Стамбуле. Он в совершенстве владеет персидским, турецким, азербайджанским и многими местными языками.

— Наш бывший учитель славится не только большими знаниями, но и родословной, — поддержал друга Шамиль. — Один казикумухец говорил, что род его уходит корнями в глубь веков, беря начало от династии корейшидов, Фатимы — дочери основоположника ислама.

— Мне сам устад рассказывал о том, что его пращур явился в горы из жарких пустынь Аравии вместе с победоносным войском Абу-Муслима и был назначен в Кази-Кумухе шахом магала [8] Шах магала — правитель округа. .

— Значит, недаром Сурхай-хан выделял этому роду пятую часть добычи после набегов на Грузию?

— Не только он, даже Аслан-бек, ставленник проклятого Ярмула [9] Ярмул — так называли в народе генерала Ермолова А. П., в 1816–1827 гг. командующего Кавказским корпусом и главнокомандующего в Грузии в начале Кавказской войны. , пожаловал Джамалуддину три больших селения в Казикумухском ханстве и назначил его везиром [10] Везир — секретарь. своей канцелярии. Правда, их взаимоотношения за последнее время испортились.

— Из-за чего? — спросил Шамиль.

— Причина тому — ярагский шейх.

— Недаром устад казикумухский настаивал пройти курс богословия у шейха в Яраге, — заметил Шамиль.

— Потому что светлейший является единственным в Дагестане знатоком тариката [11] Тарикат — учение о достижении духовного совершенства. . Сам устад, даже будучи ханским везиром, брал у него уроки.

— Выходит, светлейший шейх как ученый стоит выше почтенного устада? — рассуждал Шамиль.

— По знанию тариката и духовному сану — да.

— Простить себе не могу, что из-за араканского лицемера потерял год, — сказал Шамиль и продолжал раздраженно: — Он каждый день являлся в мою келью пьяным. Пил вино, идя в Джума-мечеть в пятничный день. Противно было смотреть, когда этот дьявол с багровым носом, со взором, затуманенным от хмельного питья, касаясь нечистыми перстами лучших уложений величайшего из пророков, начинал учить. Однажды, не выдержав, я спросил его: «Почтенный муалим [12] Муалим — учитель. , соблюдаешь ли ты сам все догмы мусульманской религии?» — «Да!» — решительно ответил Саид-кадий. «Неправда», — сказал я. Удивленный педагог уставился на меня стеклянными глазами. Тогда я начал говорить: «Будучи кадием, нельзя нарушать одно из основных требований священного писания». Он догадался, о чем идет речь. Вместо ответа протянул руку к книгам, лежащим на полке. Взял том Аш-Шафии, раскрыл страницу, ткнул пальцем на строки и положил передо мной. Прочтя то место, где было сказано, что мусульманину дозволено употреблять напитки, но не уточнено, какие именно, ибо мог иметься в виду безалкогольный шербет, я взял Коран, написанный Меликом-Ибн-Ансаром, «Муватта», и показал ему то место, где было ясно сказано: «Мусульманину употребление дымов и напитков, вызывающих помутнение сознания, запрещается».