Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

Трехтысячный отряд Шамиля осадил крепость и начал штурм. Несмотря на малочисленность защитников, взять укрепление оказалось не так просто. Двенадцать дней держались две роты, но на тринадцатый день крепость пала. Ни одного из захваченных солдат не разрешил убить Шамиль.

— Поистине это отважные герои, — сказал он.

Пленных отправили в Дарго.

Нить сообщения Хунзаха с Темир-Хан-Шурой была прервана, связь царских войск, расположенных на севере и юге Дагестана, прекращена. Все аулы правобережья Аварского Койсу признали власть имама.

Шамиль грозил последнему оплоту гяуров в Аварии — Хунзаху.

Начальник хунзахского гарнизона полковник Пассек получил приказ командующего линией взорвать крепость, присоединиться к гарнизону Балаханы и отступить в Шуру. Огонь, брошенный в пороховые погреба цитадели Арани, сделал свое дело.

Вместе с Пассеком из Хунзаха вышел аварский отряд и хунзахского Гимбат-бека — прапорщика милиции. Присоединив роту балахановского гарнизона, Пассек хотел было идти в Шуру, но путь оказался прегражденным мюридами. Тогда он решил пробраться через Гимры. Подойдя к аулу Зирани, заметил огромное скопище врага. Местные жители сообщили, что здесь Шамиль оставил двухтысячный отряд мюридов под командованием Хаджи-Мурада. Они же сказали, что на койсубулинском перевале стоит неприятель и что укрепление Бурундук-кала находится в руках имама.

Пассек стал быстро укреплять маленькое селение. Жители Зирани не сопротивлялись, но и не помогали Пассеку.

Хаджи-Мурад обложил Зирани. Однако подступить не решался, поскольку у русских оказалось несколько легких горных орудий. Благодаря им и держался гарнизон. Наступили холода. Солдаты мерзли в летнем обмундировании. Они кутались в рогожки и рваные овечьи шкуры, приобретенные у жителей. Не было провианта. Истощенные кони до камней выгрызали сухую траву. Солдаты питались дохлой кониной. Ударили морозы, но гарнизон Пассека не сдавался.

Хаджи-Мурад, зная, что отряд горцев в гарнизоне Пассека, блокированного в Зирани, в основном стоит на аванпостах, занимается разведкой и снабжением гяуров, решил сманить их к себе. Это не удалось. Тогда наиб послал письмо полковнику Пассеку: «Презренный гяур Пасак! Если ты истинный воин, зачем прячешься за спины отступников? Отпусти их по домам, я даю слово не трогать их, а сам делай то, что тебе положено делать».

Получив письмо Хаджи-Мурада, полковник Пассек собрал хунзахцев, каратинцев, гумбетцев и зачитал им послание наиба.

— Если желаете, — сказал он, — можете безбоязненно удалиться.

Тогда вышел вперед Гимбат-бек.

— Мы из-за преданности русским и ненависти к Шамилю бросили дома, имущество, оставили родных, близких и пошли вместе с вами. Назад можем вернуться только тогда, когда власть Шамиля в Аварии будет заменена властью русских. Но если мы стесняем вас, питаясь скудными подаяниями сельчан, лучше уж — с кручи в реку, чем попадать в руки имама.

— Воля ваша, — ответил Пассек, — от вас мы имеем только пользу и рады делить победу и нужду поровну.

В отряде Гимбат-бека находился бывший гимринский староста Джафар-Ага, который еще до сражения при Ахульго перешел на сторону русских. Пассек знал его хорошо — тот спас роту апшеронского полка, стоявшую в Гимрах. Узнав, что мюриды стали окружать селение, Джафар-Ага вывел роту солдат, вместе с вооруженными родственниками сопровождал ее до Караная, а затем, вернув всех сопровождавших его домой, сам привел роту в Шуру. Его-то и послал Пассек для связи с Клюгенау.

Генерал Клюки фон Клюгенау принимал все меры к спасению отряда, но подступы к Зирани были закрыты. И кто решится в такой ситуации пробраться к Пассеку и сообщить, что помощь идет с боем? И потому Клюгенау был безмерно обрадован, увидев перед собой смелого лазутчика Джафар-Агу, которому удалось проползти сквозь позиции Шамиля.

— Генерал, зачем сидишь, скоро Пассек, солдат, Гимбат пропал будет, — сказал Джафар-Ага, недовольный медлительностью Клюгенау.

— Дорогой Джафар, никто не пропадет. Только что прибыл командующий линией генерал Гурко. Он немедленно выступает в сторону Бурундук-Калы на помощь Пассеку. Ему придется проходить с боем. Крепость и перевал заняты шайками имама. Ты сможешь вернуться обратно через Гимринский перевал в Зирани?

Подумав немного, бывший гимринский староста ответил:

— Смогу.

— Вот деньги, два пистолета, конь оседлан, скачи, доложи полковнику, что помощь идет со стороны Бурундук-Калы.

На следующий день Джафар-Ага был в Гимрах. Идя в мечеть помолиться, он сообщал всем встречным о том, что раскаялся в своей измене, не хочет больше служить русским. Дал слово кадию больше не возвращаться к гяурам. Но люди, оставленные в Гимрах имамом, не поверили и арестовали изменника. Джафар-Ага успел передать деньги одному из своих родственников, и тот, собрав других сородичей, стал требовать от кадия освобождения. Кадий, посоветовавшись со сторонниками Шамиля, решил отпустить Джафар-Агу на поруки за выкуп.

Всем родственникам Джафар-Аги удалось достать только сорок туманов, остальные сорок были выданы предусмотрительным генералом Клюгенау.

Как только Джафар-Ага освободился из-под ареста, он рассказал одному из родственников истинную причину своего приезда.

— За трудное взялся, пропадешь сам, погубишь последние гроши родственников. Оставь лучше это дело, — посоветовал Ахмед, один из родственников.

— Обещанное я должен выполнить. Двум смертям не бывать. Не все ли равно, когда и где отдать душу аллаху, раз это неизбежно? В случае успеха генерал вознаградит всех, кому я должен.

Утром Джафар и Ахмед с несколькими молодыми людьми выехали из Гимры и направились вверх, в горы.

— Счастливой дороги! Далеко ли путь держите? — спрашивали их гимринцы, встречая на улице.

— Поедем постреляться с гяурами, — отвечали спутники Джафар-Аги.

Не доезжая до Зирани, конники наткнулись на пикет Хаджи-Мурада. Караульные узнали гимринцев и пропустили беспрепятственно. Когда они прибыли на позицию, Хаджи-Мураду доложили о приезде Джафар-Аги.

Хаджи-Мурад велел привести бывшего гимринского старосту к себе.

— Асаламалейкум! — воскликнул Джафар, смело подходя к Хаджи-Мураду.

— Ваалейкум салам, с чем пожаловал? — спросил наиб.

— С миром, — не растерявшись, ответил Джафар.

— Порвал с русскими?

— Так же, как и ты. Гяуры есть гяуры, а свой поневоле друг…

— Ну что же, верность раскаявшихся испытывают в деле, иди на передовую, — приказал Хаджи-Мурад.

Джафар-Ага только этого и ждал. Он немедленно присоединился к мюридам, которые вели перестрелку с осажденными. Джафар часто вырывался вперед, с усердием стрелял, посылая пули над головами солдат.