Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

— А шах, по-твоему, лучше?

— Нисколько! Все они — и султан, и шах, и царь — всегда смотрели на нашу страну как сытые волки на ягненка: пожирая глазами то, что не лезет в брюхо.

— У ягненка теперь выросли ветвистые рога, — с улыбкой заметил князь.

— Это неплохо. В стаде, которое живет постоянно под угрозой нападения хищников, выживают сильные, которые бывают способны не только бежать к неприступным высотам, но и вспарывать брюхо матерым.

Не успели растаять снега на вершинах гор Дагестана и на голых ветвях лесов Чечни появиться почки, как в мирную жизнь резиденции имама ворвалась новость: устад Джамалуддин-Гусейн, покинув Кази-Кумух со всем семейством, в сопровождении купца Мусы, под охраной цудахарских юношей прибыл в Дарго. Обрадованный Шамиль выделил учителю часть своего дома и тут же приступил к строительству жилища для устада.

Известный ученый, убеленный сединой, каждую пятницу становился за кафедру соборной мечети и, обратившись к многочисленным прихожанам, говорил:

— В сто семьдесят втором стихотворении второй суры сказано: «Благочестие не в том, чтобы обращать лица свои к востоку или западу, но благочестивы те, которые веруют в бога, посланника, ангелов и в последний день; по любви к ним дают из имущества своего ближним, сиротам, бедным странникам, нищим и на выкуп рабов».

Люди, совершающие молитвы, терпеливые в бедствиях и огорчениях, праведны и благочестивы.

Отступники не есть мусульмане. Это лицемеры, внешне исполняющие обряды. Они хуже гяуров. Если не в силах уничтожить их, надо бежать от них, как бежал я ранее от проклятого Аслан-хана, а теперь — от Аглар-хана, да будут прокляты их имена!

Даже сами гяуры, несмотря на то что сотни хана служат украшением царских войск, осуждают жестокого самодура. Он с одинаковым унизительным пренебрежением относится и к простым солдатам, и к соплеменникам. Аглар так же, как араканский кадий, является пьяным в мечеть, устраивает по ночам кутежи и бумажные игры. Он поднимает низких и унижает возвышенных. Развращенный развратными, заставляет приводить к себе всех девиц, выходящих замуж, перед тем как отправить их к брачному ложу. Он может заставить приглянувшуюся ему девушку носить кувшином воду до тех пор, пока не высохнет на камне его плевок.

В усердном служении царю хан беспощаден к тем, кто сочувствует имаму. Не один язык вольнодумца пришит к губам, не одно ухо смельчака брошено на съедение собакам. Не один отважный уздень отравлен ядом, подсыпанным в бузу коварной рукой деспота.

Не перечесть до утра преступлений худшего из правителей. Так будут делать и другие ставленники гяуров, если вы позволите скрутить себе рога.

Нет сомнения в преимуществе шариата. Лучше погибнуть в священной войне, чем влачить существование униженных, под властью таких, как Аглар.

Видит аллах, что правда льется из моих уст.

Бурю негодования вызывали в мятежных сердцах чеченцев подобные выступления.

— Веди нас на Кази-Кумух! — выкрикивали они, обращаясь к имаму.

Генерал Нейдгард, человек инертный, нерешительный, за год своего правления нисколько не изменил положения дел в Дагестане. Его попытки продвинуться на каком-нибудь участке фронта были обречены на провал.

Один лишь молодой энергичный генерал Пассек в июне 1844 года с отрядом в тысяча четыреста человек в сражении с мюридами Шамиля в ауле Гелли одержал блестящую победу. Этот отважный генерал, всеобщий любимец солдат, плечом к плечу с ними бросался в рукопашную и так же, как великий полководец Суворов, делил с рядовыми все тяготы нелегкой походной жизни.

Но победа Пассека была слишком незначительным событием по сравнению с колоссальными потерями, которые понесла империя на Кавказе за последние годы. Одной из причин неверной политики было и то, что Нейдгард — сухой формалист, некавказец, как его называли офицеры, — совершенно не понимал психологии горцев и не считался с их обычаями и нравами. Он грубо обошелся с элисуйским султаном Даниель-беком, предки которого издавна считались лояльными вассалами русских царей. Еще в 1803 году элисуйский султан Ахмед старался войти в непосредственные сношения с правительством России. В 1807 году он прибыл в Тифлис для личного изъявления покорности царскому представителю. В доказательство своего усердия, в залог нерушимой верности он отдал своего старшего сына учиться в Тифлисское благородное училище. Это был первый лезгин, посланный для обучения в русское учебное заведение. Султану Ахмеду пожаловали чин полковника царской службы. Он принимал участие в войне с Персией в 1826–1830 годах. После его смерти элисуйским султаном стал Муса — старший сын Ахмеда, только на год переживший своего отца.

После него правителем Элису стал Даниель-бек. Он тоже окончил сначала тифлисскую гимназию, затем военное училище. С юных лет Даниель был активным участником многих сражений и схваток с мюридами. Владения элисуйского султана простирались от северо-западной стороны Шекинского уезда и Алазани до Казикумухского ханства и Самура.

Этого потомственного султана Элису, генерал-майора царской службы, и хотел сместить Нейдгард, подчинив султанство джаро-белоканскому правителю. Причиной послужил спор, возникший у султана с джарцами при установлении границ.

Разногласия Нейдгарда с султаном элисуйским были восприняты высшими кругами России как очередная ошибка. Последствия ее были очевидны: вернувшись из Тифлиса, Даниель разорвал форму русского генерала, переоделся в горскую, сорвал погоны с черкески. Кресты и медали были брошены в огонь. Ту ночь Даниель провел в мечети за молитвой.

На следующий день, когда народ собрался в храме, Даниель-султан, взяв Коран в руки, сказал:

— Я познал земную славу, какую может пожелать человек. Но теперь мне открылась правда. Я решил покинуть этот мир и посвятить себя аллаху. Пойду по пути пророка Мухаммеда и трех имамов Дагестана.

Весть о ссоре главнокомандующего с султаном элисуйским облетела Кавказ. Дошла она сразу и до слуха имама. С шамхальской равнины принес ее «министр торговли» и глава разведчиков — купец Муса казикумухский.

Имам не замедлил воспользоваться случаем. Он отправил своего учителя устада Джамалуддина-Гусейна, который был знаком с Даниелем, в Цудахар и Акуша, чтобы там, снарядив отряд, через горы двинуться в султанство Элисуйское.

Нейдгарду донесли, что во владениях Даниеля в Элису назревает мятеж, который может перенестись в Джаро-Белоканы, в Шеку и Елисаветополь.

Главнокомандующим немедленно была снаряжена экспедиция во главе с начальником лезгинского отряда генерал-майором Шварцем. Шварц выступил из Новых Закатал с дивизионом драгун, тремя батальонами пехоты, двумя сотнями казаков, имея также тысячу человек кахетинской милиции и восемь орудий. Он направился к селению Ках, граничащему с владениями элисуйского султана.