Чарльз Тейер - Медведи в икре

— Теперь, Янг, расскажи мне очень точно, что случилось этим утром на рынке, или у нас будут неприятности.

— Я не делать ничего, хозяин, ничего, — отвечал Янг, продолжая усмехаться. — Я только стоять в очереди, ожидая купить рыба, и старый толстый хаусфрау спросил меня, как скоро дойчии выиграть война. И все!

— И что же ты ей сказал?

— Я не сказать ничего, хозяин. Я только смеяться и сказать толстая хаусфрау: «Вы думать, дойчии выиграть война может быть? Ха-ха!»

Начало войны в 1939 году для гамбургского рыбного рынка означало одно, а для генерального консульства — совсем другое. Все лето туристы из Америки потоком направлялись в Европу для осмотра достопримечательностей или встречи с родственниками. По мере того как проходило лето и кризис того года становился все острее, мы все более откровенно убеждали туристов возвращаться домой, пока не стало слишком поздно. В последние дни августа мы уже встречали каждый корабль с туристами, швартовавшийся в Гамбурге, и пытались предупредить их об опасности ехать куда-то дальше. Но во времена, по-видимости мирные, американцы плохо поддаются внушениям своих консулов.

— Война — это лишь выдумка Чемберлена, — говорили нам одни.

Другие, менее искушенные в политике, лишь повторяли:

— Ерунда.

Но как только 1 сентября началась польская война, они быстро сменили тон. И больше не нужно было ходить на пристань, чтобы отыскать их. Они сами сотнями являлись в консульство.

Вначале лишь просили совета, и немедленно и прямо получали его.

— Отправляйтесь домой, и как можно скорее, — говорили мы.

И даже после этого кое-кто сомневался:

— Все это блеф прожженных европейских политиков. Они пытаются напугать нас. Британцы воевать не будут. Война закончится через десять дней.

Но у нас были причины думать иначе. Британский консул связался с нами и сказал, что Лондон будет просить нас позаботиться о его офисе, как только Англия вступит в войну. На всякий случай он передал нам всю свою наличность и счета, все номенклатуры и ключи и отправился ждать дома.

— Но когда нам объявят официально? — спросили мы у него перед его отъездом.

— Когда вы получите телеграмму из Форин-офиса в Лондоне только с одним словом «Warone»: это будет подтверждением. Вы должны будете принять его при помощи кодового слова «Wallup»! И с этого момента вы становитесь британским консулом тоже.

Это все выглядело очень будничной и простой процедурой, выгодно отличавшейся от нашей собственной. Два года спустя, когда был атакован Перл-Харбор, я сидел в посольстве в Куйбышеве. Мы получили сообщение о нападении и об объявлении войны лишь через несколько часов по радио. Еще через тринадцать дней мы получили из Вашингтона телеграмму на трех страницах с дословным повторением резолюции Конгресса об объявлении войны. Лично я думаю, что у британцев система лучше.

И через два дня после начала польской кампании так ничего и не произошло. Ничего подобного телеграмме из Лондона. Но консульство в Гамбурге гудело, как пчелиный улей. Вместо привычных для нас пятидесяти посетителей в день они приходили тысячами. Снаружи приводились в действие все противовоздушные мероприятия. Немецкие истребители патрулировали небо над нашими головами. Как только им становилось скучно, они принимались пикировать и при этом целились — во всяком случае, так казалось, прямо мне в затылок.

Капитан маленького американского грузового парохода подошел к стойке, за которой на высоком стуле восседал вице-консул Тейер. Что ему делать?

— Выводите ваше судно из Эльбы, и быстро.

Вот сердитый клиент с сильным акцентом подошел ко мне вплотную:

— Консул в Бреслау сообщил, что война начнется в течение двадцати четырех часов, и сказал, что я должен уезжать. Но уже два дня ничего не происходит, и я знаю, что никакой войны не будет. Я хочу получить деньги на обратный билет до Бреслау.

Настолько вежливо, насколько позволяли обстоятельства, я отправил его ко всем чертям.

Пожилая дама с полудюжиной детишек была следующей в очереди:

— Мой муж прислал мне телеграмму из Америки, чтобы я спросила у вас, что мне делать.

— Присоединяйтесь к мужу, — сказал я ей.

Мой коллега передал мне толстую стопку телеграмм из Вашингтона.

— Они все с вопросом о тете Фанни, — прошептал он.

Внезапно перед стойкой появился Янг с подносом еды. Я пробыл на работе почти двадцать часов без какого-либо перерыва, и это оказалось весьма кстати.

К тому времени все поезда были переполнены, а расписание их следования потеряло определенность. И мы организовали караван автобусов до датской границы, чтобы отправить туда всех американских граждан, кто хотел оставить страну.

Пикирующие бомбардировщики над нами вновь начали свой визг. Меня бросило в дрожь.

Оператор телефонной станции прокричал через всю комнату:

— Консульство в Копенгагене хочет знать, сколько американцев из Гамбурга им сегодня ожидать.

Я посмотрел на проверочный список передо мной.

— Всего сто двадцать семь, если только последний автобус вообще сможет проехать.

Подошел маленький смущенный посетитель, подергивая плечами. Я помню, что он был одним из тех, кого я пытался отговорить от высадки на берег неделей раньше.

— Это чертово безобразие, — начал он, — правительство не может оставить нас здесь на мели! За нами должны прислать линкор!

Я предложил ему выйти и арендовать линкор у немцев. Быть может, у них есть лишний.

Другой явился с большой страстной речью о злом Чемберлене:

— Не будет никакой войны, я знаю, что говорю. Чемберлен просто пытается нас испугать, и вы с ним заодно.

Поверх толпы я заметил одного из британских вице-консулов. Он махал мне телеграфным бланком.

На нем было написано «WARONE».

Перекрывая шум толпы передо мной и вой пикирующих бомбардировщиков над головами, я прокричал слова благодарности и приказал клерку поместить на доске объявлений уведомление, что между Англией и Германией началась война.

Толпа возле консульства начала уменьшаться, и скоро стемнело. Мы не могли включить свет, потому что еще не успели повесить черные шторы на окнах. Я пошел в туалет (в нем не было окон) и начал писать черновик телеграфного отчета в Вашингтон.

Зазвенел дверной звонок, но я продолжал писать. Когда я закончил депешу, звонок все еще звенел.

Я подошел к двери и с раздражением открыл.

У дверей стоял немного взъерошенный молодой человек.

— Могу я видеть Генерального консула? — кротко спросил он.

— Черт возьми, нет! — ответил я. — Все ушли домой, кроме меня, и в любом случае консульство закрыто до завтра. Приходите завтра.