Владимир Кантор - Карта моей памяти

Далее текст лекции:

Дорогие коллеги, я в первый раз выступаю в такой атмосфере. Про аудиторию говорить не буду, она, наверно, хорошая, но атмосфера, по крайней мере для меня, необычная.

Поэтому прошу некоторого снисхождения к человеку, который привык скорее к профессорской кафедре, чем к ресторану.

Тема была уже объявлена – «Империя или национализм». Она связана с проблемой Российского государства и сегодня, и в прошлом или, если быть точнее, все, что происходит сегодня – это продолжение прошлого, мы никуда не выбились из временного потока и выбиться не можем, и говоря о прошлом, мы чаще всего думаем о настоящем. Более того, и в прошлое мы смотрим под определенным углом зрения наших сегодняшних проблем.

Сегодня идет чрезвычайно много споров об империи и, прежде всего, о Российской империи. Как вы знаете, ее бранят, ее восхваляют, к ней мечтают вернуться. Но здесь я бы сразу хотел оговорить, что Российскую империю часто путают с Советским Союзом, а это нечто другое.

Российская империя и СССР – это разные образования, поскольку под видом возвращения к Российской империи в сталинский период был по сути построен вариант восточной деспотии.

Сейчас также говорят, я об этом недавно читал в «Новом мире», что необходима изоляция России от мира для того, чтобы спасти ее, сделать чистой, почти неприкасаемой. Насколько это возможно? Думаю, что это фантастическая идея, возможная, может быть, для какого-нибудь маленького племени из дебрей Амазонки, и то вряд ли, но не для великой страны с тысячелетней историей, с колоссальными международными, мировыми связями, со сложными внутренними и внешними взаимоотношениями и т. д.

Надо сказать, что не только вся Россия, а вся культура, все страны мира пропитаны токами других культур, и Россия в том числе. Трудно вообразить, сколько мы взяли у других стран, мы об этом еще поговорим. Но и другие страны взяли у нас и друг у друга немало. Без взаимопроникновения культуры еще могут существовать, но не могут развиваться. Желая встать в позицию изоляции, Россия в сущности вернется в период Московии, т. е. на уровень в известной степени доисторический. Например, Герцен, очевидный противник Запада, обвинявший его в разных грехах (слабости, мещанстве и т. п.), о Московской Руси писал следующее: «Это промежуточное существование – между геологией и историей. У этой формации свой особый характер, образ жизни, физиология, но нет биографии». Естественно, каждая культура хочет иметь биографию, и возвращаться в ситуацию между геологией и историей – не самый хороший вариант.

Странно, но националисты тем не менее об этом мечтают. Но любопытно одно – как наши почвенники, националисты удивительно совпадают с врагами России в отношении к ней. Если воспользоваться термином Шпенглера, Русская империя была своего рода псевдоморфозом. То есть Петербург, по его мнению, не должен был состояться. Как он говорил, Петербург – это бесплодная попытка слабой и дикой расы выйти из очерченного ей круга примитивности. И он пишет: «Вслед за Московской эпохой великих боярских патриархов и родов, когда старорусская партия неизменно билась против друзей западной культуры, с основанием Петербурга следует псевдоморфоз, втиснувший примитивную русскую душу вначале в чуждые формы высокого барокко, затем Просвещения, затем XIX столетия. Петр сделался злым роком русскости. Примитивный московский царизм – это единственная форма, которая впору русскости еще и сегодня».

Шпенглер утверждал, что никаких русских городов в русской истории не было и не бывало, Москва была крепостью, кремлем, но у нее никогда не было собственной души. Это ненависть к Петербургу, характерная как для противников России с Запада, так и для друзей России изнутри, но не подлинных друзей. Петр, строя Петербург, возвращал Россию в ее европейское прошлое. У нас говорят, что Петр вошел в Европу, но дело в том, что Петр не входил в Европу, а возвращался в нее, туда, где Россия уже была. Надо сказать, что страна, называвшаяся Гардарикией, т. е. страна городов, после татарского погрома стала деревенской. Могу сказать, что именно в этом хотят видеть суть России и люди Запада, и также почвенники, деревенщики, которые говорят: «Ну, конечно, мы деревенские, где же нам до города дойти, и не надо» – т. е. идеал – это тихая жизнь вне истории.

Но надо сказать, что Петр вернул Россию в Европу после долгой татарской московской изоляции именно как империю, и это был шаг невероятной силы. Именно как империю воспринял петровскую Россию Запад и приветствовал европейскую инициативу северного великана. Империя выступила в Петровскую эпоху как гарант свободы и разнообразия. Помните, у Пушкина – «и назовет меня всяк сущий в ней язык». Тут напрашивается сравнение с Маяковским. У Маяковского, поэта советской деспотиии, есть строчка: «чтобы в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем», Пушкин говорил: жить надо вместе, с Россией и Латвией, что в Российской империи важен «всяк сущий в ней язык, и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык». Это понимание имперского (в идеале) равноправия населявших Русскую империю этносов.

Новую столицу Петр строил, опираясь на идею Рима. Как уже не раз отмечалось, наименование новой столицы градом ев. Петра неизбежно ассоциировалось не только с прославлением небесного покровителя Петра I, но и с представлением о Петербурге как о новом, реальном Третьем Риме. Петр ориентировался не на Константинополь, а на первый Рим.

Ориентация на Рим проявлялась не только в названии столицы, но в ее гербе, так как там есть мотивы герба Рима. Стоит подчеркнуть, что Рим создал великую империю с ее всеприемлемостью племен и народов. По словам Бердяева, мечта о всемирном соединении и всемирном владычестве – вековечная мечта человечества. Римская империя была величайшей попыткой такого соединения и такого владычества, и всякий универсализм до сих пор связывается с понятием Рима, как с понятием духовным, а не географическим.

И Петр оказался создателем великой империи, где, по выражению Мандельштама, «над Невой – посольства полумира». Это была империя, создававшая цивилизованное пространство, охватывавшее самые разные социальные слои и разные народы. Напомню слова Георгия Федотова, что Пушкин был певец империи и свободы. Империя впервые в русской истории давала пространство свободы для русской мысли, чего раньше Россия не знала.

Исходя из вышесказанного, я бы сформулировал следующее. Российская империя, построенная Петром (поскольку дальше у нее были разные колебания, движения, пока она не рухнула) – это борьба цивилизации с варварскими смыслами внутри своей культуры и с варварскими окраинами. Империя создает правовое пространство, несет просвещение, устанавливая общую, наднациональную цель и предлагая общее, наднациональное благо для всех народов.