Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо - Мемуары генерала барона де Марбо

В своем докладе генералу Шампионне генерал Сера очень красочно описал мое поведение и сделал то же самое перед моим отцом. Когда же через несколько дней я привел свой отряд в Савону, отец принял меня с выражением самой большой нежности. Я был в восторге! Я отправился на бивуак, где уже собрался весь полк и куда прибыл и мой отряд. Кавалеристы рассказали о наших подвигах, в которых большую часть они приписывали мне. Меня приняли громкими приветствиями товарищи унтер-офицеры и дали мне нашивки унтер-офицера.

Именно в этот день я впервые увидел младшего Пертеле, он возвратился из Генуи, где провел несколько месяцев. Я быстро сблизился с этим изумительным человеком и очень пожалел о том, что не он был моим наставником с самого начала, поскольку теперь я получил от него несколько очень ценных советов, которые сделали меня более спокойным и помогли мне порвать с парнями «клики».

Командующий Шампионне, желая провести несколько операций внутри Пьемонта, в направлении Кони и Мондови, и не имея в достаточном количестве кавалерии, попросил у моего отца прислать ему 1-й гусарский полк, который к тому же не мог больше оставаться в Мадонне из-за отсутствия кормов. С большим сожалением я расстался с отцом и уехал с полком.

Мы отправились вдоль Карниза до Альбенги, несмотря на обилие снега пересекли Апеннины и вступили наконец в плодородные долины Пьемонта. В окрестностях Фоссано, Нови и Мондови мы выдержали несколько сражений, из которых одни были удачными, другие наоборот.

Во время этих сражений у меня был случай увидеть бригадного генерала Макара, выслужившегося из рядовых. Революционная буря вознесла его из солдат прямо в генералы. Генерал Макар — настоящий тип офицера, созданного случаем и личной храбростью, который проявлял свои незаурядные качества перед лицом врага, но из-за отсутствия образования не был способен занимать высокие посты подобающим образом. Этот человек имел одну странную особенность. Этот странный тип, настоящий колосс, обладающий исключительной храбростью, находясь во главе войск, никогда не упускал случая, чтобы не прокричать: «Смотрите, сейчас я стану зверем!» Он снимал с себя одежду, куртку, рубаху и оставлял только шляпу с султаном, штаны и огромные сапоги. Оголившись таким образом до пояса, генерал Макар открывал всем свое волосатое, как у медведя, тело, что придавало его облику очень странный вид. Превратившись в животное, как не без оснований заявлял он сам, генерал бросался сломя голову с саблей в руке на вражеских кавалеристов, безбожно ругаясь. Но ему редко удавалось их настигнуть, потому что при виде такого страшного гигантского существа, наполовину покрытого волосами, в таком странном одеянии, бросающегося на них с жутким рычанием, враги бежали во все стороны, не разобрав как следует, с кем они имели дело — с человеком или с каким-то кровожадным животным.

Генерал Макар был полным невеждой, что забавляло иногда офицеров более образованных, чем он, но находящихся под его командованием. Однажды один из таких офицеров попросил у него разрешения пойти в соседний город, чтобы заказать себе пару сапог. «Черт возьми, — отвечал ему генерал Макар, — это очень кстати, поскольку ты идешь к сапожнику, возьми с меня мерку и закажи мне тоже пару сапог». Страшно удивившись, офицер ответил генералу, что он не может снять мерку, поскольку абсолютно не понимает, как это делается.

«Как, — воскликнул генерал, — я же вижу, как целыми днями ты чертишь карандашом какие-то линии, глядя на горы, и, когда я тебя спросил, что ты там делаешь, ты мне ответил: «Я измеряю эти горы». Значит, если ты измеряешь предметы, удаленные от тебя на целое лье, почему же ты не можешь снять мерку для моих сапог с меня, находящегося у тебя под рукой. Давай, сними-ка мерку без капризов!»

Офицер уверял, что это невозможно. Генерал настаивал, ругался, сердился, и только когда собрались другие офицеры, привлеченные шумом, им с трудом удалось прекратить эту смешную сцену. Генерал ни за что не хотел понять, что человек, который измерял горы, не может снять мерку для пары сапог другого человека.

Не верьте тому, что все старшие офицеры Итальянской армии были похожи на храброго генерала Макара. Совсем наоборот, армия насчитывала немало офицеров, отличавшихся прекрасным образованием, хорошими манерами. Но в то время в армии было несколько командиров, которые, как я уже говорил, были случайно занесены на самый верх армейской иерархии. Со временем они были отстранены от высоких должностей.

1-й гусарский полк участвовал во всех сражениях, которые происходили в то время в Пьемонте. Он понес немалые потери во время схваток с многочисленной австрийской кавалерией. После бесконечных переходов и ряда мелких стычек, почти ежедневных, командующий Шампионне объединил левый фланг с центром своей армии между Кони и Мондови с тем, чтобы 10 нивоза атаковать дивизии вражеской армии. Сражение произошло в долине, пересеченной холмами и рощами.

Наш полк, приданный бригаде генерала Бомона, разместился на краю правого крыла французской армии. Вы знаете, что число кавалеристов и офицеров, составляющих эскадрон, определяется специальными постановлениями. Наш полк, уже немало пострадавший в предшествующих столкновениях, вместо четырех эскадронов в тот день смог выдвинуть на передовую только три. Но затем выяснилось, что после этого оставалось еще 30 человек, не вошедших в ряды, среди которых было пять младших офицеров. Я был среди них, так же как и оба Пертеле. Из нас сформировали два взвода, командование над которыми было поручено молодому, умному, храброму Пертеле. Генерал Бомон, прекрасно знающий способности молодого Пертеле, поручил ему разведку перед правым флангом армии и, не дав никаких инструкций, приказал действовать согласно обстоятельствам. Таким образом, мы оставили наш полк и отправились обследовать местность.

В это самое время завязалась жаркая битва с двумя армейскими корпусами. Час спустя, не обнаружив ничего примечательного на флангах, мы возвращались к нашим. Вдруг молодой Пертеле увидел перед нами и, соответственно, на левом краю линии врага батарею из восьми пушек, стреляющих по французским войскам.

По непростительной халатности эта австрийская батарея для большего удобства стрельбы поднялась на небольшое возвышение, расположенное в 700–800 шагах впереди пехотной дивизии, к которой она относилась. Командир этой артиллерийской батареи чувствовал себя в полной безопасности, потому что место, на котором она находилась, возвышалось над всей линией фронта французской армии. Он справедливо полагал, что, если от нашей армии отделится какой-либо отряд, чтобы атаковать его, он это заметит раньше и у него будет время вернуться на линию австрийских войск. Он не подумал, что маленькая рощица, находящаяся рядом с высотой, на которой он расположился, могла скрывать каких-то французов. В тот момент там действительно никого еще не было, но молодой Пертеле решил повести туда свой взвод и оттуда наброситься на австрийскую батарею. Чтобы скрыть этот маневр от вражеских артиллеристов, молодой Пертеле, прекрасно сознавая, что во время войны мало обращают внимания на какого-нибудь одинокого кавалериста, объяснил нам свой план, который состоял в том, чтобы мы один за другим проскакали по дороге и заняли бы место за этой рощицей, слева от вражеской батареи, а затем все вместе атаковали бы ее. В этом случае нам не следовало бояться ее снарядов, поскольку мы должны были подойти к ней с фланга. Весь маневр прошел незамеченным со стороны врага. Один за другим мы обходным путем достигли края рощицы, где собрался весь взвод. Пертеле встал во главе взвода, и через рощицу с саблями наголо мы устремились на вражескую батарею. Мы порубили часть артиллеристов, а другие спрятались под зарядными ящиками, где наши сабли не могли их достать. Согласно инструкциям, данным молодым Пертеле, мы не должны были ни убивать, ни ранить солдат обоза, но заставить их с помощью клинков наших сабель управлять лошадьми, запряженными в орудия, и направить их к линии нашего фронта.