Array Митрополит Белгородский и Старооскольский - Небо нашей жизни. Бог, человек, церковь

Детям можно объяснить все, важно – каким языком. Однажды мы спросили у учеников воскресной школы – это была младшая группа, – что такое грех? И самый короткий, самый поучительный ответ дала девочка пяти лет. Она сказала: «Грех – это то, чего не хочет Бог». А выучить с ребенком надо молитвы «Богородице Дево, радуйся», «Отче наш», Иисусову молитву. Но еще важнее – сформировать потребность в молитве.

В жизни любой семьи всегда найдутся простые житейские поводы для молитвы: например, в семье что-то не получается. Можно по-разному реагировать на это: начать выяснение, искать виноватых, а можно поступить по-другому, можно сказать: «Давайте все помолимся, и насколько мы будем молиться, настолько наше дело и будет двигаться». Ребенок может истово молиться, когда заболел, или перед экзаменом (каким бы несерьезным нам ни казался этот повод), но как только необходимость у него пропадает, когда он перестает себя чувствовать, так сказать, зависимым от Божией помощи, он чаще всего начинает лениться, молиться невнимательно. Здесь ребенком движет даже не чувство зависимости. Скорее всего – это чувство незащищенности.

Ребенок молится, когда ищет покровительства. Надо поощрять в нем чувство необходимости такого покровительства, которое бы основывалось на любви. Ребенку понятно, когда ему объясняют, что Бог любит нас всегда, но особую любовь Он являет тому, кто свою любовь дарует Ему. Отсюда, кстати, и мотивация поста. Ведь пост – это приношение нашей любви Богу.

С ограничением в еде, как показывает опыт, бывает проще, чем с ограничением развлечений. Для этого требуется большее волевое усилие. В нашей воскресной школе мы договорились с детьми самой младшей группы, что первую неделю Великого поста они вместе с родителями попробуют отказаться от телевизора. И потом, по прошествии первой седмицы, дети делились своими впечатлениями. И выяснилось, что первыми во многих семьях не выдерживали родители.

Дети – максималисты во всем – входили в комнату, где был телевизор, спиной. Но потом и они не выдерживали, и это понятно, ведь родители сами искушали их. Важно, что если мы, взрослые, придерживаемся какого-то правила, то надо придерживаться его до конца. И раз уж вы сказали, что на определенный отрезок времени избираете такую-то линию поведения, то будьте последовательны, потому что этим вы показываете ребенку, что это возможно.

Мы не можем навязывать детям нашу религиозность, мы не можем их заставить верить, в конце концов, мы не можем заставить их жить по христианским заповедям, потому что тогда мы вызовем в детской душе или протест, противление всему, или же реакцию приспособления – он станет это делать для нас. И тогда фальшью, лицемерием мы убьем в нем живое, искреннее желание веры.

Когда мы начинаем заставлять ребенка или когда начинается откровенная покупка: «Сходи в храм, и тогда тебе будет то-то и то-то», то ребенок, может быть, и пойдет, но в результате мы вырастим циника. Человека не горячего, не холодного, а так называемого теплохладного, который и плохому не противится, и хорошее не поддержит.

Можно раз или два раза под давлением привести ребенка в церковь, заставить молиться, но в конечном итоге такое насилие приведет к раздвоенности, серьезным духовным проблемам.

Ребенка надо побудить самому сделать шаг к Богу. Когда он его сделал, поощрить. Ведь это часто требует волевого усилия. Рано проснулся в воскресенье, в единственный день, когда можно отоспаться, пришел в храм – это поступок, встал на молитву – и это поступок. Мы должны заметить это, подчеркнуть его взрослость. Так постепенно появляются и личный религиозный опыт, и укорененность.

Ребенок растет, меняется его восприятие мира, и рано или поздно бабушкина схема «не пошел в храм – разбил себе коленку» перестает работать, он вырастает из нее. Более того, он не хочет верить в карающего, наказывающего Бога. До какого-то возраста, до отрочества, детям еще можно что-то объяснять так, потому что в этот период они нуждаются в том, чтобы им очертили рамки, границы. Но когда дети вырастают, такой язык им уже не подходит. Видя, что не каждый раз, когда он пропускает службу, он разбивает коленки, он начинает осознавать свою безнаказанность.

Когда дети вырастают, у них появляется новое ощущение мира. Они пересматривают свои позиции в отношении многого, и нужно вовремя заметить это. Матери часто жалуются на то, что подросток перестает ходить в храм, охладевает к тому, что раньше делал охотно. Не нужно его заставлять. Нельзя лишать ребенка богоданного права выбора – ведь Сам Бог дает нам его. Это приведет к печальному результату, когда подросток, реагируя на нажим, озлобится, причем не только на родителей, но и на то, что ему пытаются привить.

Есть только один способ – надо помочь ребенку своим духовным опытом. Тут ведь вопрос совершенно другого качества отношений: хочешь, чтобы ребенок вернулся в храм, – молись об этом. Недаром в молитвословах так много молитв матерей о своих неразумных чадах.

Когда мать теряет контакт с ребенком – это знак того, что надо усилить свою молитву о нем. Никакие внешние действия тут не помогут, наоборот, они могут только разрушить многие связи. Укрепиться можно только молитвой, и тут важно самой верить в то, что зерно, брошенное во младенчестве, с Божией помощью прорастет, что Господь «и намерения сердца приемлет», и в то, что невозможное для человека возможно для Бога.

Язык общения с ребенком – это язык любви, а любовь долготерпит. Когда матери трудно, когда кажется, что понимание утеряно, надо подумать, насколько важно то, что мы закладываем в души наших детей. Ведь мы не можем изолировать их от жизни – от болезней, страданий, смертей близких.

Знаете, я часто вспоминаю письмо одной девочки, которая болела раком и медленно умирала. Она написала маме такие слова: «Мама, ты научила меня всему, но ты не научила меня умирать». Разве можно научить умирать? Необходимо, чтобы мы задумались: откуда у десятилетней девочки такая глубина чувств и мысли. Детская душа еще очень чиста, она восприимчива к Богу, она близка к Нему. Неслучайно Христос говорил: «Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). Думаю, что тот, кто научит человека помнить о смерти, тот научит его жить.

Не знаю, можно ли научить умирать, можем ли мы научить жить, но знаю, главное – мы должны научить ребенка двум вещам: любви и милосердию. Когда мы приводим ребенка в храм, когда он видит там образ Богородицы с Младенцем, когда он видит распятого Христа, когда он ставит свечку за бабушку, когда мы говорим с ним о предательстве, о жертвенной любви, о смерти, принятой Христом за всех нас, – вот тогда мы и учим ребенка любить и сострадать. Мы учим его жить.