Сергей Шубинский - Черты и анекдоты из жизни императора Александра Первого

Действительно, Аракчеев, согласно сделанному им при жизни распоряжению, похоронен в этой рубашке (3).

Воцарение императора Александра было встречено всеобщим восторгом. Петербургский генерал-губернатор, — граф Пален, докладывая об этом государю, сообщил ему, между прочим, что народ с такою жадностью и радостью расхватал манифест о вступлении на престол, что теперь экземпляры его продаются уже по рублю. «Государь, — прибавил Пален, — вы счастливы: вы любимы народом!» — «Я тогда буду счастлив, — отвечал Александр, — когда и через пятнадцать лет увижу тоже самбе» (4).

При восшествии императора Александра на престол, все лица, заключенные в предшествовавшее царствование в Петропавловскую крепость, были освобождены. Один из арестантов, оставляя каземат, надписал над дверями: «Свободен от постоя». Об этом донесли государю. Он улыбнулся и заметив, что следовало бы прибавить к надписи слово «навсегда» (5).

Народная любовь к императору Александру выразилась особенно в 1812 году, когда после отступления нашей армии из лагеря под Дриссой, государь явился в Москву грустный, подавленный тягостью совершавшихся событий. Не смотря на то, что император приехал ночью, вся дорога от первой станции Перхушково была полна народом, так что от взятых многих фонарей было светло, как днем. Александр был приветствован с неописанным восторгом. Народ целовал его руки, одежду, лошадей. Один из толпы, пробившись к государю, сказал: — «Не унывай! Видишь сколько нас в одной Москве, а сколько же во всей России! Все умрем за тебя!» Он передал словами то, что было на сердце у каждого.

На другой день (12-го июля) едва лишь стала заниматься заря, народ повалил на Красную площадь. Солнце ярко сияло в этот торжественный день. В девять часов Александр вышел из дворца и в то же мгновение раздался звон колоколов и восторженное, потрясающее ура! огласило всю Москву. Если бы Наполеон мог быть свидетелем этой встречи царя москвичами, то убедился бы в несбыточности своей мечты — покорить Россию. Александр, выйдя на Красное крыльцо, остановился видимо растроганный зрелищем, напоминавшим времена Минина и Пожарского. Прошло несколько минут. Началось шествие к Успенскому собору, замедляемое народом, теснившимся к государю и кричавшим: — «Отец наш! Ангел наш! Да сохранит тебя Господь Бог!» При входе в собор, преосвященный викарий московский Августин, приветствуя монарха кратким словом, в заключение сказал — «С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!»

15-го июля назначено было собраться дворянству и купечеству в обширных залах Слободского дворца. Еще до прибытия государя главнокомандующий в Москве граф Ростопчин приказал прочитать в обоих собраниях высочайший манифест о народном ополчении и пламенной речью приглашал всех и каждого принять участие в защите отечества. Дворянство положило выставить 80 000 ратников, купечество назначило общий денежный сбор и открыло частную подписку. Войдя в залу дворянского собрания, государь, встреченный восторженно, объяснил в коротких словах положение государства, «которое войска, при всех усилиях храбрости и самоотвержения, не могли отстоять от многочисленной армии Наполеона, составленной из порабощенных им народов» и, напомнив, что уже не раз государство было обязано своим спасением дворянскому сословию, сказал: — «Настало время для России показать свету ее могущество! Я твердо решился истощить все средства моей обширной империи, прежде нежели покоримся высокомерному неприятелю. В полной уверенности взываю к вам; вы, подобно вашим предкам, не позволите восторжествовать врагам; этого ожидают от вас отечество и государь!» В ответ государю раздались восклицания: — «Готовы умереть за тебя, Государь! Не покоримся врагу. Все, что имеем, отдаем тебе!» Трудно было расслышать слова, внушаемые преданностью, но в смысле их не могло быть сомнения: его выражали слезы присутствовавших. Государь, сам чрезвычайно растроганный, узнав от московского губернского предводителя дворянства В. Д. Арсеньева о готовности дворян выставить по десяти ратников со ста душ, сказал — «Иного я не ожидал от вас. Вы оправдали мое о вас мнение». Потом, перейдя в залу, где было собрано купечество, государь объявил депутатам, что для отражения неприятеля требуются значительные денежные средства, что вскоре будут возобновлены дружественные сношения с Англией, готовой открыть свои гавани русской торговле, но что всем надеждам на благосостояние страны угрожает нашествие Наполеона. И здесь государь изъявил свою уверенность в содействии своих верных подданных, и здесь встретил такую же готовность жертвовать ему и России имуществом и собою. По отбытии императора, в продолжении двух часов, купечество подписалось на полтора миллиона. За обедом в Кремлевском дворце, куда были приглашены почетнейшие из московских жителей, император несколько раз повторил, что он этого дня никогда не забудет.

Возбудив Москву, а с нею вместе и всю Россию, к дружному восстанию против Наполеона, Александр писал в Петербург, к графу Н. И. Салтыкову:

— «Приезд мой в Москву имел настоящую пользу. В Смоленске дворянство предложило мне на вооружение 20 000 человек, кроме поступающих охотою из мещан и разночинцев. Денег дворяне жертвуют до трех миллионов; купечество же слишком до десяти. Одним словом, нельзя не быть тронуту до слез, видя дух оживляющий всех и усердие и готовность каждого содействовать общей пользе» (6).

Император Александр с самой юности обнаруживал стремление к добру и спешил на помощь ближнему, не соображая ни средств своих, ни обстоятельств. Случилось ему услышать, что какой-то старик, иностранец, некогда служивший при академии, находится в крайней бедности, — он поспешно вынул 25 рублей и поторопился отослать их к бедному, хотя у него не оставалось более денег. В другой раз, узнал он, что один из штукатуров, работавших у дворца, упал с лесов и сильно расшибся: отправить его в больницу, послать к нему и своего лейб-медика, приказать хирургу пользовать его, дать на все это деньги, подарить больному некоторую сумму, постель, свою простыню, — было для него делом одной минуты. Мало этого, — он справлялся и заботился о больном каждый день, пока тот не выздоровел, скрывая от всех свой поступок «который — как он сам выразился — считал долгом человечества, к чему всякий непременно обязан».

В 1807 году, во время пребывания своего в Вильне, император Александр поехал, однажды, гулять верхом за город и, опередив свою свиту, заметил на берегу реки Вилейки несколько человек крестьян, которые что-то тащили из воды. Приблизившись к толпе, государь увидел утопленника. Крестьяне, приняв царя за простого офицера, обратились к нему за советом, что делать в этом случае. Александр тотчас соскочил с лошади, помог им раздеть несчастного и начал сам тереть ему виски, руки и подошвы. Вскоре подоспела свита государя, среди которой находился и лейб-медик Виллье. Последний хотел пустить утопшему кровь, но она не пошла. Александр продолжал тереть его, однако он не подавал ни малейшего признака жизни. После усилий, продолжавшихся более двух часов, Виллье, к величайшему огорчению государя, объявил, что все дальнейшие старания возвратить утопленника к жизни будут напрасны. Александр, несмотря на усталость, просил Виллье попробовать еще раз пустить кровь. Лейб-медик исполнил его настоятельное желание и, к удивлению, кровь пошла и несчастный тяжело вздохнул. Император прослезился от радости и умиления и, взглянув на небо, сказал: