Сергей Шубинский - Черты и анекдоты из жизни императора Александра Первого

— Что это значит? — спросил Александр с удивлением, — я не знал, что ты так вспыльчив! Подай мне проект указа, я подпишу.

Дмитриев подал. Государь подписал и отпустил его очень сухо.

Когда Дмитриев вышел за дверь им овладело раскаяние и досада, что он не удержался и причинил императору, которого чрезвычайно любил, неудовольствие. Под влиянием этих чувств, он вернулся и отворил дверь кабинета. Александр, заметив его, спросил:

— Что тебе надобно, Иван Иванович? Войди.

Дмитриев вошел и со слезами на глазах принес чистосердечное раскаяние.

— Я вовсе на тебя не сердит, — отвечал государь, — я только удивился. Я знаю тебя с гвардии и не знал, что ты такой сердитый. Хорошо, я забуду, да ты не забудешь! Смотри же, чтоб с обеих сторон было забыто, а то, пожалуй, ты будешь помнить! Видишь, какой ты злой! — прибавил он с милостивой улыбкой (19).

Однажды император Александр прогуливался по обыкновению, по Английской набережной, пешком, в офицерской серой шинели в накидку. Его экипаж на этот раз почему то не следовал за ним, а между тем вдруг хлынул проливной дождь. Государь подозвал первого попавшегося извозчика и, не будучи узнан им, велел везти себя к Зимнему дворцу. При проезде мимо Сенатской гауптвахты, караул, узнавший царя, вышел в ружье и отдал честь с барабанным боем. Изумленный извозчик начал озираться кругом, полагая, что император проехал где нибудь близко. — «Ну да любезный, это царь проехал» — улыбаясь, сказал ему седок. Наконец, подъехали к Зимнему дворцу. Александр, не имея при себе денег, — как это обыкновенно случается с державными особами, — просит извозчика обождать, обещая тотчас выслать ему деньги. — «А, нет, ваше благородие, не могу, — отвечает извозчик, — господа офицеры за частую меня надували. А вот оставьте-ка мне вашу шинель в заклад, дело то будет вернее». Государь беспрекословно согласился на это требование, снял шинель, отдал ему ее и ушел. Через несколько минут, он выслал служителя передать извозчику 25 рублей, объявить ему, что он возил государя и получить обратно оставленную шинель. Служитель исполнил поручение в точности; но извозчик вместо того, чтоб обрадоваться чести, которой удостоился и щедрой плате, начал лукаво смеяться и сказал с видом человека себе на уме: — «Ты, голубчик, видно, за дурака меня принимаешь: ведь шинель-то стоит дороже 25 рублей, а почем знать, что у тебя в голове — пожалуй, ты хочешь эдаким манером дешево поживиться барской шинелью. Пускай лучше барин, которого я возил, сам придет за шинелью, а иначе я ее не отдам». Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в это время не подошел царский лейб-кучер Илья, которого в Петербурге знал всякий ребенок. Он подтвердил уверение камер-лакея и извозчик, отдав шинель, уехал вполне довольный и счастливый (20).

Раз, император Александр, выходя из Зимнего дворца, встретил на подъезде молодую девушку простого звания, которая бросилась перед ним на колени.

— Что вам угодно? — спросил ее государь.

— Ах, ваше величество, — отвечала она, — мне предстоит случай выйти замуж, но у меня нет никакого состояния. Будьте милостивы, дайте мне приданое.

Государь не мог не улыбнуться и сказал:

— Послушайте, мое дитя, если все бедные петербургские девушки будут просить у меня приданого, то где же я возьму для этого денег?

Однако он записал фамилию наивной просительницы и на другой день послал ей пятьдесят рублей (21).

В 1818 году, император Александр, возвращаясь из заграницы в Россию, не имел намерения смотреть расположенные по его пути войска и потому нигде не было сделано никаких приготовлений для представления их государю. Кавалерия стояла даже на траве. Император, усматривая из маршрута, что ему приходилось проезжать через местечко, где стояли в то время Белорусский гусарский полк и конно-артиллерийская рота, вдруг послал фельдъегеря с приказом собрать как полк так и роту для смотра их к его приезду. Командиром Белорусского полка был тогда храбрый полковник Ольшевский, а ротою командовал полковник Поздеев. Делать было нечего: несмотря на невыгоды столь неожиданного смотра и на бытность лошадей на траве, полк был собран; но к довершению его несчастья, во время следования к назначенному месту, пошел проливной дождь, который лил в течении всего восьмиверстного перехода. Конно-артиллерийская рота же была счастливее: она пользовалась травою в самом местечке и потому вышла в строй почти перед самым приездом государя. Сравнение обеих частей оказалось самое пагубное для Белорусского полка: жалкий вид его слишком ярко бросался в глаза, в виду роты, выехавшей если не в щегольском, то, сравнительно с гусарами, в наилучшем виде. Государь рассердился и немедленно отрешил от должности полковника Ольшевского, а полковника Поздеева назначил командиром полка. Полковник Ольшевский был один из блистательных офицеров русской кавалерии. Он начал службу в Ахтырском полку и командовал эскадроном во время командования полком И. В. Васильчикова [2] Известный кавалерийский генерал, впоследствии князь и председатель государственного совета. и брата его Д. В. Васильчикова и потому был им обоим хорошо известен по своим блистательным качествам.

По возвращении государя в Петербург, он, за обедом, к которому был приглашен И. В. Васильчиков, начал ему рассказывать о неудавшемся смотре и тут же объяснил, что назначил полковника Поздеева командиром полка. На это генерал Васильчиков осмелился выразить его величеству, что он очень сожалеет, что государь лишился в полковнике Ольшевском отличного офицера.

— Но полк его был в ужасном положении, — отвечал государь.

— Тому была какая нибудь причина, ваше величество, полковник же Ольшевский вполне достойный офицер.

Разговор на этом пресекся. После обеда, император подошел к Васильчикову и спросил его:

— Вы, вероятно, хорошо знаете Ольшевского, что так горячо за него заступаетесь?

— Да, государь, знаю его давно, как отличного офицера.

— Но он, верно, любит набивать свой карман?

— Государь, я смело могу сказать вам, что он так же честен, как и я.

Император после этого разговора вышел. Он велел навести справки и, удостоверившись в истине, немедленно приказал дать Ольшевскому отличный конно-егерский полк, а увидевши Васильчикова сказал ему:

— Благодарю вас, Илларион Васильевич, что вы вашими словами дали мне средство исправить мою ошибку (22).

В воспоминаниях Н. И. Лорера находится следующий любопытный рассказ об императоре Александре и его известном лейб-кучере Илье Байкове:

«В 1823 году, — говорит Лорер, — служил я в лейб-гвардии Московском полку. Мне случилось тогда вступить в караул с моею ротою на главную гауптвахту в Зимний дворец. Не успел я расставить своих часовых и ефрейторов, как является ко мне придворный лакей с запиской от коменданта Башуцкого, чтоб «по воле его величества содержать под арестом лейб-кучера Илью, впредь до приказания». Зная Илью лично, видавши его часто, то на козлах в коляске, то зимою в санях, я обрадовался принять такого знаменитого гостя, который с лишком двадцать лет имел счастие возить государя по всей Европе и по всей России (потому что обыкновенно почтовый ямщик не садился на козлы, а только запрягал лошадей; правил же день и ночь лейб-кучер Илья).