Энтони Саммерс - Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро

Скандал, безусловно, разгорелся не без причины. В конце недели, чтобы увидеть — или попытаться увидеть — Ива Монтана, приехавшего из Европы, Мэрилин понеслась в Лос-Анджелес. На съемочной же площадке она распространила слух, что Миллер состоит в любовной связи с ассистенткой Джона Хьюстона по сценарной части, Анжелой Аллен. Цель вымысла в том, по предположению Ал-лен, чтобы «избавиться от чувства своей вины из-за Монтана. Она не могла позволить себе испытывать угрызения совести, поэтому нападение для нее стало средством защиты».

«Я был на стороне Миллера, — вспоминает Джон Хьюстон, — этот человек делал все возможное, чтобы сохранить семью. Во время съемок Мэрилин много раз ставила его в неудобное положение на глазах у всех людей. Однажды она бросила его на площадке, то есть я хочу сказать, посередине этой чертовой пустыни. Мы все уезжали, и я увидел, что Миллер остался один. Других машин не было, а в свою она его не пустила. Это была злобная, мстительная выходка. Это был позор».

Две недели спустя огромная туча черного дыма затмила солнце над Рино. В сьерре бушевали лесные пожары. Напряжение в электрических сетях упало. В ту ночь светились окна только крупных казино, больницы и одно окно на девятом этаже в отеле «Мейпс», где Артур Миллер трудился над сценарием. Свет для его лампы на письменном столе давал генератор кинокомпании, снимавшей «Неприкаянных».

Пока Миллер работал, Мэрилин стояла в темноте рядом с Руппертом Алланом, ее пресс-агентом, и смотрела на реку Траки. Аллан рассказывал ей о жизненном цикле рыб, о том, как лосось поднимается в верховья реки, чтобы отнереститься, и сколько тысяч особей гибнет при этом. Аллан выразился по-другому: «...просто прекращают борьбу и становятся добычей других рыб или енотов».

«Ужасно, — обронила Мэрилин. — Я могу понять лососей. Я чувствую так же, как и они».

Мэрилин рассказала Аллану о случае, когда намеревалась совершить самоубийство. Однажды в Нью-Йорке она решила спрыгнуть с тринадцатого этажа своей квартиры и в ночной рубашке вышла на выступ стены. «Внизу я увидела женщину в коричневом твидовом костюме, — сказала Мэрилин, — и подумала, что если я спрыгну, то прибью и ее. Я ждала там пять или десять минут, но она не уходила. Я так замерзла, что вернулась назад в комнату. Но я могла бы сделать это».

Аллан почувствовал, что Мэрилин не шутила. Он сказал, что тоже иногда подумывал о самоубийстве, и, подобно Норману Ростену, он предложил ей заключить договор. «Если кто-то из нас, ты или я, когда-нибудь снова подумает о самоубийстве, — сказал он, — то позвонит другому». Они договорились, что, если придется сделать такой звонок или оставить записку, их кодом будут слова «река Траки».

Заключать подобные соглашения уже вошло у Мэрилин в привычку. После договоров с Норманом Ростеном и Алланом Руппертом будет еще один — с Ли Страсбергом, ее преподавателем по актерскому мастерству. Страсберг вспомнит, что, примерно в это время, «я добился от нее обещания, что, если у нее возникнет настроение такого рода, она сначала непременно позвонит мне...».

26 августа 1960 года, сидя с Мэрилин в машине, Гейбл произнес вот такой монолог: «Дорогуша, нам всем придется уйти, по причине ли или без нее. Смерть — такой же естественный процесс, как жизнь; насколько я могу судить, человек, который боится умереть, точно так же боится жить. Так что делать нечего, нужно просто забыть об этом и все. Мне так кажется».

На другой день после того, как ее удалось спасти, сделав промывание желудка, Мэрилин отправили в Лос-Анджелес. В такой изнуряющей жаре к трапу самолета ее привезли, завернув в мокрую простыню. Внизу остался аэропорт с растворившейся в толпе съемочной группой. Девушки махали плакатами, на которых было написано: «ВОЗВРАЩАЙСЯ СКОРЕЕ, МЭРИЛИН» и «ТЫ НУЖНА НЕПРИКАЯННЫМ».

Под присмотром психиатра Ральфа Гринсона и терапевта доктора Хаймана Энгельберга Мэрилин провела в «Вестсайдской больнице» десять дней. Именно тогда отчаянно и тщетно пыталась она по телефону разыскать Ива Монтана. Встревоженные, ей звонили ее друзья Марлон Брандо и Фрэнк Синатра.

К тому времени, когда Мэрилин возобновила работу, творческим коллективом «Неприкаянных» овладело настроение, близкое к истерии. Пока Мэрилин находилась в больнице, небезызвестная обозревательница Луэлла Парсонс напечатала статью, в которой без обиняков говорилось, что Мэрилин была «серьезно больной девушкой, гораздо серьезнее, чем предполагалось ранее», и что она находилась под наблюдением психиатра. Состояние звезды, от которой зависела судьба «Неприкаянных», теперь стало достоянием широкой гласности, и ее коллеги жили в атмосфере тягостного ожидания, временами скрашенного черным юмором.

Однажды в 4.30 утра пришла телефонограмма из Нью-Йорка, в ней спрашивали, насколько достоверны сведения о самоубийстве Мэрилин. «Что вы, это невозможно! — ответил пресс-агент «Неприкаянных». — В семь тридцать утра она должна быть на съемочной площадке!»

В одной из первых сцен в «Неприкаянных» ^героине Мэрилин, добивающейся развода, посоветовали выбросить кольцо в реку Траки. Она узнает, что, согласно народному поверью, это в дальнейшей жизни избавит ее от новых разводов. Этот эпизод поверг Мэрилин в уныние, поскольку ее собственный очередной развод был уже не за горами. Во время пребывания в больнице она умоляла репортера Эрла Уилсона не вдаваться в подробности ее отравления лекарствами. Скоро будет другая, более громкая история, добавила она, касающаяся ее и Артура Миллера.

В конце сентября на съемочной площадке появится У. Дж. Уиттерби, пишущий для английского издания «Манчестер Гардиан». Его первое впечатление о царившей там атмосфере «было таким, словно я оказался посредине минного поля в окружении маниакально-депрессивных людей».

Репортер побеседует и с Мэрилин, и с Миллером, и узнает, что драматург беспокоится о жене и выступает на ее стороне. Может быть, предполагает автор, слухи о скором разрыве были ложны? Тогда, 10 октября, когда они с Миллером просмотрели телевизионные дебаты Кеннеди и Никсона, в комнату с шумом ворвалась Мэрилин. «Слава Богу, ты кого-то привел в дом, — холодно бросила она Миллеру. — Ты никогда никого не приглашаешь. Это так скучно». Закончив тираду, она исчезла в ванной комнате.

Миллер, по замечанию Уиттерби, выглядел так, словно его ударили.

Неделю спустя компания отмечала сорокапятилетие Артура Миллера. Праздничный ужин был заказан в «Крисмас Три Инн». Вечер прошел шумно и весело, гак как на другой день намечалось завершение натурных съемок. Мэрилин тоже позволила себе присутствовать на торжествах. В разгар веселья, взяв слово, поднялся с места доморощенный шутник киногруппы оператор Рассел Метти. Отпустив несколько острот по адресу выдающихся мужчин компании, он повернулся к Мэрилин. «Мэрилин, пожалуйста, сделай нам одолжение, — сказал Метти. — Встань и поздравь Артура с днем рождения». В воцарившейся тишине Мэрилин покачала головой.