Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Манифест был опубликован за подписями Бретона и Риверы во многих печатных органах на английском, французском, немецком и других языках [646]. Имя Троцкого не упоминалось. Через некоторое время в печати были опубликованы ответы Риверы на вопросы представителя агентства «Юнайтед Пресс» по поводу предстоявшего латиноамериканского рабочего конгресса. Интервью в основном было направлено против известного профсоюзного деятеля, отъявленного сталиниста Ломбардо Толедано [647]. Стиль Троцкого легко узнавался. Постепенно ничего не смысливший в политике Диего стал считать себя экспертом в этой области и, возможно даже, как натура художественная и весьма эмоциональная, сам поверил в собственное авторство тех текстов, которые появлялись от его имени, хотя и были написаны Троцким. Во всяком случае, Фрида тоже уверовала в публицистические способности своего мужа. В одном из ее писем 1938 г. она указывала, что Диего «пишет статьи для газет, которые вызывают большой шум» и в этих статьях «защищает 4-й Интернационал изо всех сил… потому что в нем Троцкий» [648].

Время от времени Ривера делал всякого рода скандальные заявления, которые под крупными заголовками появлялись в мексиканской печати, компрометировали и самого автора заявлений, и Троцкого, давали пищу для злобной кампании официальной компартии, выискивавшей поводы для ответов. Особенно неприемлемой для Троцкого было изменение позиции Риверы в отношении президента Карденаса, которого Диего стал резко критиковать, обещая поддержать на очередных выборах другого кандидата.

Обстановка в доме в этот период вообще была нервозной. Хей-женоорт вспоминал, что с согласия Троцкого он вызвал в Мехико свою жену Габи, с тем чтобы она оказывала помощь по хозяйству, хотя Габи не была в буквальном смысле «домохозяйкой», а во Франции участвовала в группе Молинье. Вскоре после ее приезда произошла бытовая кухонная склока. Наталья, не знавшая испанского языка, резкими жестами сделала замечание мексиканской девушке, которая готовила пищу. Габи сочла, что Наталья повела себя грубо и недемократично, и откровенно ей об этом сказала. Обе говорили на повышенных тонах. Это услышал Троцкий, прибежавший на кухню с возгласом: «Я немедленно вызову полицию!» Все испуганно замолчали. На следующий день Хейженоорт вынужден был отправить жену назад, во Францию — за нарушение установленного порядка [649].

Из-за напряженной обстановки Диего посоветовал Троцкому провести некоторое время «в подполье», пока обстановка не станет более спокойной, в доме Антонио Гидальго, ставшего близким знакомым Троцких. Время пребывания там Троцкого (Наталья оставалась в Койоакане) заранее не определялось. Здесь Троцкий несколько успокоился, почти не выходил из дому (а выходя, тщательно маскировал свою внешность, используя длинный шарф), писал жене теплые письма, просил ее прислать ему всякие мелочи через доверенных лиц. Даже планировал инкогнито совершить путешествие по всей стране. Гостеприимные хозяева его совершенно не беспокоили: Антонио ранним утром отправлялся по делам, его жена была занята хозяйством. И главное — оба они видели в Троцком великого деятеля, который доставил им счастье самим фактом своего пребывания в их доме [650].

Однако, пока Троцкий отдыхал, Диего возомнил себя политическим вождем. В начале ноября 1938 г. он преподнес Троцкому свое очередное произведение, заявив, что оно лучше отражает действительность, нежели все творения Троцкого. Это был вырезанный из массивного куска сахара череп, на котором было написано «Сталин». Не зная мексиканских традиций, согласно которым использование сахарных голов в качестве материала для скульптурного портрета являлось символом смерти, Троцкий не понял политического смысла работы, счел ее безвкусицей и потребовал, чтобы художник забрал назад свой подарок [651]. Взаимное раздражение только усилилось. После одного из требований Троцкого прекратить безответственные политические выступления весьма эмоциональный Диего устроил истерику, и между старыми друзьями произошел полный разрыв. К чести обоих, ни один из них после разрыва не упрекнул другого публично ни единым словом [652]. Весьма корректно вела себя и Наталья. Она сохранила внешне дружелюбное отношение даже к Фриде и в своих воспоминаниях упоминала о ней сдержанно, но позитивно [653]. Тем не менее в сложившейся ситуации в конце апреля или начале мая 1939 г. Троцкий с супругой, секретарями и охранниками покинули «Голубой дом» и переехали в находившееся неподалеку мрачноватое здание на авенида Виена, где Троцкий и провел отпущенные ему Сталиным последние год с четвертью жизни [654]. Пресса компартии злобно комментировала разрыв между политиком и художником. Злорадствовали по поводу сенсационных сообщений и многие большие газеты. В каком-то издании фигурировала весьма плоская острота, что Ривера выгнал Троцкого из своего дома, так как тот «не платил ему квартплату» [655].

Осознав, что надежды на превращение испанской революции в общеевропейскую нет, Троцкий деятельно включился в подготовку учредительного конгресса 4-го Интернационала, хотя такой страсти в организационных делах, какая была ему свойственна ранее, у него уже не было. Тем более он отлично сознавал, что принять личное участие в учредительном съезде нового Интернационала, который намечалось провести в Европе, он не будет иметь возможности, ибо в Европу его не пустят.

В марте 1938 г. Троцкого посетила делегация основанной за три месяца до этого Социалистической рабочей партии США. Американскими представителями были Кэннон, Шахтман, Винсент Данн [656]и Роз Карснер [657]. С 20 по 25 марта происходили ежедневные продолжительные встречи и споры, в части из которых участвовал также Ривера. Дискуссии посвящены были проблемам создания Интернационала. Договорившись, что учредительная конференция состоится в июне или в начале июля (в действительности ее удалось провести только в начале сентября), участники посвятили основное внимание программным вопросам. Как видно из стенограмм встреч, говорил в основном Троцкий, а остальные участники либо задавали ему вопросы, либо высказывали суждения относительно частностей и деталей, главным образом организационного характера, либо, наконец, вносили мелкие уточнения в суждения лидера. Троцкий высказался о том, какие организации и группы следует привлечь к участию, каково должно быть отношение к интеллектуалам, какую позицию следует занять по «русскому вопросу», то есть по вопросу об отношении к СССР. Троцкий взял на себя обязательство подготовить переходные требования, разработать вопросы о демократии, о войне, о положении в мире [658].