Георгий Хетагуров - Исполнение долга

Гитлеровцы лишь однажды попробовали прощупать прочность обороны 82-й гвардейской и оставили на поле боя до 60 трупов, 2 самоходных орудия. Затем они ограничивались только беспокоящим артиллерийским и пулеметным огнем по нашим позициям. Мы «потчевали» их тем же, но, экономя снаряды, предпочитали наносить удары по точно засеченным целям.

В ночь на 10 сентября нас сменила 27-я гвардейская стрелковая дивизия. Нам же было приказано сосредоточиться в лесах восточнее Малень, Тшебень. Все мы обрадовались: «Наконец-то отдых!» Рано утром 11 сентября, уезжая на КП корпуса по вызову генерала Шеменкова, я распорядился о помывке личного состава в бане, а также о смене белья, починке обмундирования и обуви. Благо, было тихо, лес надежно маскировал войска.

Комкор встретил меня обычным вопросом:

— Как дела?

— Приводим себя в порядок: моемся, бреемся, штопаем дыры, — отрапортовал я.

— Это хорошо, — усмехнулся Шеменков. — Вам ведь идти в гости к братьям по оружию.

Я в недоумении посмотрел на него. Он пододвинул ко мне карту и пояснил:

— С наступлением темноты совершите марш через Тшебень, Магнушев, Вильчковице, Дольне, Железна Стара и смените 3-ю польскую пехотную дивизию в устье реки Пилица. Знаю, что устали, вижу это по твоему серому лицу. Но что поделаешь — надо… Да и полегче там, чем на прежних ваших позициях: как-никак, река отгораживает немца.

— А польская дивизия куда? — невольно вырвалось у меня.

— Все туда же, — спокойно продолжал генерал. — Будет наступать на Варшаву с юго-запада.

Позже я узнал, что 3-й дивизии Войска Польского, тесно взаимодействовавшей с 47-й армией, удалось переправиться на так называемый черняковский плацдарм, но там она была зажата превосходящими силами гитлеровцев и, как ни старалась, не смогла пробиться к центру города. Заметно поредевшие в боях, части этой дивизии к 23 сентября вынуждены были вернуться на восточный берег Вислы.

Нелегко пришлось и нашей дивизии, сменившей 3-го польскую на реке Пилица. Восточный берег, на котором мы оборонялись, представлял собою совершенно открытую местность — с противоположного высокого берега она просматривалась и простреливалась во всех направлениях. От огня противника тут было одно спасение — поглубже зарыться в землю. И вся дивизия занималась этим денно и нощно.

Ко 2 октября, когда нас сменило здесь другое гвардейское соединение, в полосе обороны, имевшей по фронту не более 9 километров, общая протяженность траншей составляла 32 670 погонных метров, а длина ходов сообщения полного профиля достигала 15 километров. Кроме того, личным составом 82-й гвардейской было оборудовано 260 блиндажей и землянок, до 70 командных и наблюдательных пунктов, свыше 830 универсальных огневых площадок, 90 укрытий для артиллерии и минометов. Оборона в устье Пилицы стала настолько прочной, что гитлеровцы совсем отказались от попыток штурмовать ее и даже реже обстреливали артиллерией. По-видимому, убедились, что их артогонь уже не причиняет нам никакого урона.

Закончив передачу своего боевого участка, я, как водится, направился с докладом к командиру корпуса. На корпусном КП явно ощущалась какая-то нервозность: саперы усиливали перекрытия блиндажей, бойцы комендантского взвода торопливо копали дополнительные щели. Сам генерал-майор Шеменков вместе с начальником штаба корпуса полковником А. К. Козловицким колдовал над картой.

— Вот где благодать-то, — молвил я с нарочитой беззаботностью, входя в распахнутую настежь дверь.

— Ну, брат, благодать и тут относительная, — повернулся на мой голос Шеменков. — Получены данные о намерении немцев развязать химическую войну и применить какую-то новую бомбу Фау-2, разрыв которой якобы сжигает все вокруг. Кроме того, авиаразведка доносит, что противник подтягивает к нашим плацдармам свежие силы пехоты и танков.

— На то они и фашисты, — продолжал я в прежнем тоне. — От них всего можно ожидать.

Шеменков жестом пригласил меня к карте и заговорил строго:

— Так вот, Георгий Иванович, ваша дивизия отныне будет составлять второй эшелон корпуса. Занимайте оборону восточнее Рознишевски и севернее Луцьянова. Окапывайтесь и стройте укрытия, не забывая ни о Фау, ни о возможности химического нападения. А в ночь на пятое выдвиньте не менее двух батальонов на западный берег Вислы с задачей: демонстрировать подход и выдвижение к переднему краю новых войск. Командующий армией обещал прикрыть эти ваши батальоны авиацией. Но, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай: пусть они все же держатся поближе вот к этим лесам. — Генерал ткнул карандашом в карту и поднял свой единственный глаз на начальника штаба: — Позаботьтесь о срочном получении недостающих противогазов…

Как показал дальнейший ход событий, тревоги эти были не лишены оснований. На захваченных нашими войсками немецких полевых складах были обнаружены немалые запасы химснарядов и так называемых фаустпатронов, ошибочно отождествлявшихся тогда с ракетным оружием дальнего действия Фау-2.

К счастью, противник все же не решился на применение химического оружия. Зато с фаустниками нам пришлось встретиться.

…Почти до конца ноября 82-я гвардейская дивизия находилась во втором эшелоне корпуса. В частях широко развернулась боевая учеба личного состава.

В относительно спокойной обстановке мы встретили 27-ю годовщину Великой Октябрьской революции. С утра 7 ноября в подразделениях состоялись митинги. Для всего личного состава был приготовлен праздничный обед. А для командиров полков и офицеров штаба дивизии генерал Шеменков разрешил устроить товарищеский ужин и сам был нашим гостем. Он поздравил всех нас с праздником, похвалил дивизию за боевые успехи и усердную учебу, пожелал новых побед. Потом мы пели любимые песни. Немного потанцевали. Даже меня уговорили сплясать лезгинку. И когда я, едва переводя дух, вернулся на свое место, а вокруг еще не утих шум, вызванный столь экстравагантным поступком командира дивизии, из соседней комнаты, где хлопотали накрывшие нам стол две телефонистки и машинистка, зазвучал вдруг изумительно красивый девичий голос:

Офицеры бросились к двери. Девушка смутилась и умолкла. А когда я подошел, чтобы попросить ее продолжить песню, то с удивлением увидел, что по щекам певуньи катятся слезы. Вспомнила, наверное, что-то далекое из своей жизни в мирное время.

— Пора по домам, — поднялся командир корпуса.

Видимо, песня и слезы девушки растрогали и его.

Праздник кончился. Снова наступали фронтовые будни.

25 ноября нашу дивизию перевели из второго эшелона в первый. Она заняла оборону на рубеже Богушков, Грабув, Залесны.