Владимир Фромер - Реальность мифов

Харель утешался мыслью, что хорошая косметика стоит дорого, а дешевая — никому не нужна.

Лотц «сгорел» одновременно с Эли Коэном и по той же причине. Радиопеленгаторы, доставленные в Дамаск и в Каир из Советского Союза вместе с лучшими радистами ГРУ, засекли мини-передатчики обоих агентов. Но, в отличие от Коэна, Лотц «в рубашке родился». Он не был разоблачен до конца и предстал перед египетским судом как продавшийся евреям немец.

26 июля 1965 года суд брезгливо приговорил этого опозорившего свое «арийское» происхождение шпиона к пожизненному заключению. Сидел он недолго. После Шестидневной войны египтяне обменяли его на девятерых своих генералов, получив еще пятьсот военнопленных в качестве довеска.

Поступившая от Лотца информация поразила Хареля. Оправдались его самые худшие опасения. Ракетная промышленность Египта стартовала. В районе Гелиополиса уже действовал сверхсекретный объект под кодовым номером 333, представлявший собой не что иное, как завод по производству баллистических ракет, на котором трудились около ста немецких инженеров и ученых. В основном бывших нацистов, работавших в свое время на авиационных заводах Вилли Мессершмитта и в тайных лабораториях Эриха фон Брауна. Но это еще не все. И от Лотца, и по другим каналам стало известно, что по личному приказу Насера египтяне приступили к разработке совершенно секретных программ «Клеопатра» и «Ибис», предусматривающих создание ядерного и химического оружия.

Только этого не хватало! В распаленном воображении Хареля уже рисовалась апокалипсическая картина гибели Тель-Авива под грибовидным облаком. Ему казалось, что он видит, как обрушиваются на Израиль смертоносные египетские стрелы, начиненные всякой пакостью. А все эта проклятая Германия, уже уничтожившая треть древнего народа и стремящаяся довершить начатое.

Ощущая себя триумфатором, спешит Харель к Бен-Гуриону, излагает ему свои выводы, предоставляет документы, требует давления на Германию по дипломатическим каналам. Предлагает будоражить совесть мира. Необходимо заставить Аденауэра отозвать из Египта немецких ученых — заканчивает Харель свой доклад.

Но возбуждение начальника Мосада наталкивается на ледяной холод. Впервые Бен-Гурион ему не верит. Он верит в новую Германию, желающую искупить грехи прошлого. С этой новой Германией у Израиля складываются особые отношения. Многомиллионные немецкие репарации оздоровили израильскую экономику. К тому же Германия тайно поставляет Израилю новейшие виды вооружения по баснословно дешевым ценам. Но дело не только в этом.

— Все, что вы мне сказали, я уже знаю, — говорит Бен-Гурион ошарашенному Харелю и кладет руку на объемистую папку. — Здесь материалы военной разведки гораздо более аргументированные, чем ваш эмоциональный доклад. Меир Амит полагает, что Египет и через тридцать лет не будет иметь ни ядерного оружия, ни заслуживающих внимания баллистических ракет собственного производства. Согласно оценке его аналитиков, большинство немецких ученых, нанятых Египтом, не являются крупными специалистами, а те, которые ими когда-то были, давно дисквалифицировались и не соответствуют современному уровню развития ракетных технологий.

— Это неправда, — почти кричит Харель. — Немецкие власти сами отбирали по просьбе Насера этих ученых.

— Если вы действительно так считаете, то я вынужден вам сказать, что не доверяю источнику вашей информации и считаю ее неверной, — говорит Бен-Гурион и поднимается, показывая, что разговор окончен.

Амит был прав. Харель не учел один важный фактор. Вольфганг Лотц, при всех его достоинствах, не был аналитиком. Он просто передавал своему шефу сведения, добываемые из хвастливой трепотни египетских генералов и подвыпивших немецких инженеров. Аналитического же центра по обработке информации подобного рода у Хареля не было. А у Амита был, и еще какой!

Став начальником военной разведки, Амит взял к себе в заместители бригадного генерала Аарона Ярива — лучшего военного аналитика того времени.

Ярив родился в 1921 году в Москве. В 14 лет прибыл с семьей в Эрец-Исраэль. Закончил сельскохозяйственную школу, поступил в английскую армию, дослужился до офицерского звания. Войну за независимость провел в штабе Хаганы, где Игаль Ядин не мог обходиться без него при планировании операций. В 1950 году — в возрасте 29 лет — он был уже полковником.

Начальник самого престижного французского военного колледжа, куда Ярив был направлен на учебу, попросил израильского офицера не являться на занятия в военной форме. «Вы слишком молодо выглядите для своего звания, и у ваших коллег может развиться чувство неполноценности», — сказал он курсанту, казавшемуся даже моложе своих лет.

Несмотря на моложавый вид Ярива, каждый, кто к нему приближался, сразу ощущал воздействие его личности. Спокойный, как астроном, вежливый и внимательный в отношениях с людьми, он выделялся сосредоточенностью умственной воли. Его гибкий интеллект, нацеленный на максимальное использование внутренней энергии, наиболее полно реализовывался в творческом действии.

Ярив и Амит привлекли блестящих аналитиков, позаботились о создании компьютерного центра, где сортировалась и обрабатывалась вся поступавшая информация. Каждый отдел имел свои четко определенные функции. Все это привело к тому, что военная разведка стала отличаться от Мосада, как супермаркет от бакалейной лавки.

Но Харелю было не важно, прав Амит или нет. Важно было другое. Мосад — лучшая в мире разведка, а это значит, что его концепции не могут вызывать подозрений.

Харель пошел напролом. Ученые ведь не груши, на деревьях не растут. Если припугнуть немецких ученых, то они перестанут работать на Насера, а новых ему так быстро не раздобыть — рассудил Харель и дал зеленый свет уже разработанной операции «Дамоклов меч». Началась форменная охота. Некоторые из работавших на египтян специалистов получили по почте конверты, взорвавшиеся в их руках, другие бесследно исчезли…

И вдруг — прокол. В Швейцарии взяли с поличным сотрудника Мосада Йосефа Бен-Галя, пытавшегося шантажировать дочь директора уже известного нам египетского объекта номер 333 Поля Герке. Начался международный скандал. Бен-Гурион направил Исеру Харелю резкое письмо, а оскорбленный начальник Мосада подал в отставку.

Произошло это 23 марта 1963 года. В пятьдесят лет — в расцвете сил — ушел человек, поднявший Мосад из праха до уровня мировых стандартов, считавшийся незаменимым.

Харель был убежден, что Бен-Гурион не примет его отставки. Разве можно оторвать Мосад от Хареля? Ведь Мосад — это Харель. Но Бен-Гурион, почувствовавший, что в истории с египетскими ракетами для Хареля важнее всего оказались его личные амбиции, решил не препятствовать уходу начальника Мосада. Тем более что он знал, кем его заменить. Выяснив, что Амит находится где-то на северной границе, Бен-Гурион послал за ним военный вертолет. Он не стал тратить времени на уговоры.