Людмила Правоверова - Павел Филонов: реальность и мифы

«Старик, одержимый рисунком», краткая, но емкая формула, которой Кацусика Хокусай подписывал работы, давно воспринимается не как факт из жизни японского художника, но как синоним определенного типа творческой личности. С подобным даром «божественного безумия» люди рождаются, а не воспитывают его в себе волевым актом, и их приход в мир не зависит ни от эпохи, ни от национальности. Им были наделены и Паоло Уччелло, ночи напролет проводивший в мастерской за «поисками законов приятной науки перспективы» [1] Вазари Дж. Жизнеописания знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Избранные главы. СПб., 1999. С. 72. , и визионер Уильям Блейк, созидавший собственную историю человечества, и Винсент Ван Гог, сгоревший в подвиге творчества. Список можно продолжить, но не вызывает сомнений, что в любом случае имя Павла Николаевича Филонова займет в нем достойное место.

Судьбы таких художников становятся сюжетами повествований, призванных показать величие жизни, принесенной в жертву искусству. Не стал исключением и Филонов. Его имя «было окружено легендами. Оно и было легендой» [2] Покровский О. В. О П. Н. Филонове. Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 2348. Оп. 1. Ед. хр. 45 а. Л. 1. . Реальные факты жизни мастера мифологизировались и друзьями, и недругами, постепенно обрастая совершенно фантастическими подробностями, так что порой трудно отличить правду от вымысла. Красноречивый образец превращения подлинной истории в почти былинный эпос — рассказы об одном из путешествий Филонова [3] См.: наст. изд., Филонов П. Н. Автобиография; Глебова Е. Н. Воспоминания о брате; Аникиева В. Н. Филонов; Кетлинская В. К. Вот что это такое. . Как следует из его «Автобиографии», в конце лета 1912 года он, «взяв <���…> заграничный паспорт, проехал через Вену — Венецию до Неаполя (сам себе сделал „заграничную поездку“, которую получали ученики-конкуренты, кончавшие Академию, чтобы ознакомиться с западным искусством). Оставшись в Неаполе с 7 лирами, пошел пешком до Чевитта-Веккии [4] Правильно: Чивитавеккиа, небольшой город к северу от Рима. , через Рим в 16 дней; в Риме взял у русского консула 25 фр. На них доехал до Генуи, из Генуи снова ушел пешком 20 дней до Лиона, через Ниццу и Канны» [5] См.: наст. изд., Филонов П. Н. Автобиография. .

Об этом странствии наставника прослышали ученики, а некоторые даже описали его в мемуарах, правда, позднее и по памяти, а потому в весьма вольной интерпретации. По их версиям [6] См.: наст. изд., Кетлинская В. К. Вот что это такое. Странным образом версия о шестнадцатидневном пешем переходе художника от Петербурга до Неаполя попала и в журнальный вариант воспоминаний Е. Н. Глебовой. См.: Глебова Е. Н. Воспоминания о брате // Нева. 1986. № 10. С. 151. получалось, будто за указанный срок Филонов пешком преодолел весь путь от Петербурга до Рима, и никто из авторов «апокрифов» не задумался, что свершить подобный подвиг вряд ли под силу обычному человеку. Ведь чуть более чем за две недели ему пришлось бы пройти около двух тысяч километров, покорить несколько высочайших в Европе горных цепей.

«Антимифы» о Филонове также основывались на реальных фактах, но трактованных со знаком минус. Так, долгое время бытовало мнение, будто художник был малообразован, читал лишь «желтую прессу», а из музыкальных инструментов предпочитал гармошку. Отсюда следовал вывод: бесполезно искать в его загадочных композициях сколько-нибудь серьезные смыслы — рука мастера опережала ум, так что он и сам не всегда осознавал, что рождалось под его кистью. Но многое заставляет усомниться в справедливости такого мнения. Ведь не мог же малообразованный человек на протяжении четырех вечеров держать в напряжении искушенных слушателей, анализируя историю искусства с древнейших времен до современности [7] См.: наст. изд., Бучкин П. Д. О том, что в памяти. Как можно судить по тексту воспоминаний, Бучкин не разделял взгляды бывшего соученика и относился к нему скорее критически, чем с пиететом. Тем более ценно его свидетельство о глубоком знании Филоновым истории мирового искусства. , или с удивительным проникновением в суть проблемы разъяснять ученикам особенности творчества Уччелло, пользуясь «большим томом с золотым обрезом» из собственной библиотеки [8] О. В. Покровский повествует о том, как Филонов использовал для объяснений «большой том с золотым обрезом». См.: Покровский О. В. Тревогой и пламенем. .

Порой в подтверждение тезиса о малограмотности Филонова упоминается специфическая «корявая» лексика, которая отличала его публичные выступления и статьи. Но и ее не следует воспринимать как следствие недостатка образования. Скорее всего, подобно поэтам-гилейцам, Филонов целенаправленно работал над словом [9] Известно также, что Филонов писал и другие стихи, которые потом во время занятий читал ученикам. См.: наст. изд., Глебова Е. Н., прим. № 33. , пытаясь превратить «застывший» русский язык в язык «вселенский», чтобы «новая словесная форма создавала новое содержание, а не наоборот» [10] Крученых А. Е. Декларация слова, как такового // Крученых А. Е. Стихотворения, поэмы, романы, опера. СПб., 2001. С. 18. . Еще более очевидным подтверждением того, что Филонов не остался в стороне от лингвистических новаций друзей, можно считать его собственную поэму «Про́певень о проросли мировой», где причудливо и загадочно совместились различные текстовые пласты — религиозно-философский, фольклорный, футуристический.

Е. Н. Глебова пишет о музыкальной одаренности брата, а его предпочтения — А. Т. Гречанинов, С. В. Рахманинов, Д. Д. Шостакович (произведению последнего художник даже посвятил картину [11] П. Н. Филонов. «Первая симфония Шостаковича». 1935. ГТГ. ) вряд ли можно обнаружить у человека с неразвитым вкусом. Что же касается цитируемой Т. Н. Глебовой реплики наставника, якобы «сильнее всего на него действовала гармошка» [12] См.: наст. изд., Глебова Т. Н. Воспоминания о Павле Филонове. , то, скорее всего, ее следует воспринимать как знаменитое признание Ильи Ильича Обломова, будто звуки расстроенной шарманки порой способны вызвать у него более глубокие чувства, чем профессиональное исполнение. Добавим ко всему перечисленному и неплохое владение английским языком, который Филонов изучил самостоятельно, а затем совершенствовался с помощью жены. Он считал это знание необходимым для каждого художника и регулярно давал ученикам уроки английского [13] Ю. Г. Капитанова (Арапова) упоминает о том, что Филонов давал уроки языка не только ученикам. См.: наст. изд., Капитанова (Арапова) Ю.Г. Портрет художника Филонова. По некоторым свидетельствам он подрабатывал переводами технических статей.