Арманд Хаммер - Мой век - двадцатый

Пробормотав, что ему не нравится его странная форма, он прижал к нему ухо. ”Не тикает, но, может быть, механизм остановился”. Он снова осмотрел посылку, потом, повернувшись к Форду, спросил: ’’Есть у вас бетонный подвал с крепкими стенами?” Затем этот храбрец отнес посылку в подвал и постепенно, слой за слоем, действуя с максимальной осторожностью, стал снимать бумажную обертку.

Форд сидел наверху, с тревогой ожидая, что его дом того и гляди взлетит на воздух. Через некоторое время полицейский появился в дверях со смущенной улыбкой. ’’Все в порядке, мистер Форд, это

всего лишь кекс”, - сказал он и протянул традиционный ’’кулич”, который пекут в русских семьях на пасху. ’’Адская машина” оказалась всего лишь маленьким подарком от моего дяди, никогда не предполагавшего, что он вызовет такой переполох. ’’Кулич оказался великолепным, — добавил в заключение Форд. — Я его весь съел сам, каждое утро брал с собой на работу по большому ломтю”.

Мы обедали в маленьком белом коттедже около экспериментальных мастерских, где Форд тогда проводил большую часть времени, работая над усовершенствованием трактора Фордзон. После встречи с Лениным мне было очень интересно встретиться с этим гигантом американской промышленности.

Когда я упомянул, что русские больше интересуются тракторами, чем автомобилями, Форд нахмурился и помолчал. ’Тракторы у нас хорошие, - сказал он, — и я не успокоюсь, пока не докажу миру, что использование живой тягловой силы на фермах устарело. Но автомобиль — это символ прогресса. Если Россия хочет развиваться, то ей необходимы механические транспортные средства”.

Я ответил, что у русских ужасные дороги. ’’Это одна из величайших ошибок, — сказал Форд и сделал быстрый жест рукой, как ни странно, напомнивший мне Ленина. — Машины должны быть во-первых, а дороги — во-вторых. Если у них будут машины, дороги появятся сами собой. То же самое произошло в Америке.

Вы должны убедить ваших русских друзей в том, что автомобиль — это не роскошь, а средство передвижения, необходимое в современных условиях”.

Улыбаясь, он повернулся к Соренсену: ’’Как вы думаете, считают американцы наши автомобили предметом роскоши?”

Соренсен усмехнулся: ’’Конечно нет, не предметом роскоши, а необходимостью. Роскошные автомобили в нашей стране покупают только богатые”.

Форд снова повернулся ко мне. ’’Понимаете? Вот это вам и следует сказать русским. Сколько им нужно тракторов?”

”Миллионы, — ответил я, — если они только будут им по карману”.

”В том-то вся и беда, — ответил Форд. — Знаете, доктор Хаммер, мы несем убытки на каждом тракторе. Когда мы планировали производство тракторов, финансовый отдел предупредил, что я буду терпеть убытки на каждом тракторе до тех пор, пока не начну продавать их по тысяче в день. Мы еще не достигли этой цифры, но достигнем. А пока я могу позволить себе работать в убыток”, — насмешливо заявил он.

После обеда Форд показал свою полностью механизированную образцовую ферму. ’’Вот что им следовало бы иметь в России, -сказал он. - Если советское государство так прочно и могущественно, как вы утверждаете, почему бы ему не завести такие фермы? Ведь вы говорите, они собираются перепрыгнуть из средневековья в двадцатое столетие”. Он задумчиво почесал затылок: ’’Что же, если они такие, какими вы их описываете, я думаю, им ничто не может помешать”.

Я ответил, что это как раз то, чего пытаются добиться большевики, но им страшно мешает отсутствие технической подготовки и квалифицированных инженеров.

’’Вам это может показаться неправдоподобным, но в России вас считают одним из самых замечательных людей в Америке, вас и Эдисона. Если не касаться различий между коммунистической и капиталистической системами, они высоко ценят все, что вы и Эдисон сделали для американской промышленности, и стремятся научиться вашим методам работы. Если мне удастся это устроить, согласились бы вы разрешить нескольким молодым русским инженерам приехать сюда для обучения вашим методам работы, обращению с тракторами и автомобилями, с тем чтобы, вернувшись на родину, они могли обучать других?”

’’Что ж, пожалуй, — сказал Форд. — Мы будем рады их принять”.

Вернувшись через четыре месяца в Россию, я действительно послал несколько молодых русских служащих нашей фирмы в Детройт работать и учиться на фордовском заводе и ферме.

Мне удалось захватить с собой в Москву несколько моделей автомашин Форда и тракторов Фордзон. Мне также дали с собой несколько сот метров пленки с фильмом о фордовских заводах, и, что всего важнее, я получил исключительное право продажи всех изделий Форда в Советской России.

Окрыленный успехом, я договорился еще с тридцатью семью американскими фирмами, что буду представлять их в России, и, как с Фордом, заручился их согласием на приглашение русских инженеров. Среди них были ’’Аллис-Чалмерс”, ”Ю.С. Раббер”, ”Ундервуд тайпрайтер”и ’’Паркер пенз”.

После этого я стал готовиться к возвращению в Москву весной 1922 года.

Я решил сконцентрировать все усилия на русском бизнесе и продал фирму ’’Эллайд драг энд кемикл” своим сотрудникам. Брат Гарри тоже ушел из фирмы и стал членом правления, секретарем и казначеем новой корпорации, организованной мной исключительно для торговли с русскими. Она стала называться ’’Эллайд америкэн кор-порейшн”.

В Москву со мной приехал Виктор.

К тому времени ему уже исполнился двадцать один год, и, по собственному признанию, он никогда не блистал успехами в учебе, с трудом перебираясь с курса на курс.

Виктор всегда мечтал быть актером. Даже в пятилетнем возрасте, выступая с известным детским стишком ”У Мэри была овечка”, он так имитировал разные диалекты и быстро переходил с одного на другой, что вся семья покатывалась от хохота. В Колгейт-кол-ледже и в Принстоне он проводил все свободное время в студенческом театре, хотя снобизм, а иногда и антисемитизм некоторых студентов помешали ему занять должное место в театральном обществе. Вернувшись в Нью-Йорк, я узнал, что он принял окончательное решение стать актером, сдал экзамен в Американскую академию драматического искусства, и ему присудили стипендию.

Мы все гордились признанием его таланта, но мать не очень радовалась его успехам. Она не считала, что сцена — такое же хорошее будущее для одного из ее мальчиков, как профессия врача или даже бизнесмена, и уговаривала меня попробовать повлиять на младшего брата.

”Мы знаем, что у тебя есть данные и, может быть, тебе удастся сделать карьеру, — сказал я ему, — но давай посмотрим правде в глаза. Добиться успеха в театре у тебя один шанс из тысячи. Предположим, ты талантлив, трудолюбив и готов посвятить театру всю жизнь. Но в этом деле важнее всего, чтобы повезло. Поедем со мной в Москву, там ты сможешь учиться в Московском Художественном театре”.