Арманд Хаммер - Мой век - двадцатый

Мой брат Виктор был вынужден согласиться выполнять обязанности нормировщика - он должен был определять среднюю производительность на каждом рабочем месте. Для этого он сам выполнял каждую операцию и добивался такой производительности, что рабочие начали жаловаться: он не оставлял даже времени на перекур.

Многих удивляет, что в Москве в 1925 году можно было ввести сдельную оплату труда. Надо сказать, что она была разрешена тем же декретом, которым был введен нэп, хотя я не знаю, как широко ее применяли до того, как она была введена на нашем предприятии.

Теперь мастера рапортовали, что русские рабочие не только не отстают по производительности от немецких, но большинство перекрывает немецкие рекорды. Естественно, пропорционально повысилась и зарплата, но также возросли прибыли, поэтому мы никогда не жалели о введении сдельной оплаты.

Скоро по городу разнеслась весть, что на фабрике Хаммера можно хорошо заработать, и нас буквально заваливали заявлениями о приеме на работу. В течение многих месяцев почта приносила их со всей страны мешками.

В конце концов, чтобы избежать хлопот, связанных с получением бесконечного количества заявлений, мы договорились с центральным бюро профсоюзов, что будем нанимать всю необходимую рабочую силу через государственную биржу труда, которую мы будем извещать каждый раз, когда нам потребуются новые рабочие, точно указывая, кто нам нужен. Биржа будет посылать нам кандидатов в том порядке, в каком они были зарегистрированы в ее списках, но если по какой-либо причине кандидат нам не подойдет, мы будем иметь право отказать ему и взять на работу второго или третьего. В этой связи мне припоминается один любопытный эпизод, демонстрирующий некоторые особенности советского строя.

Вскоре после того как мы заключили договор с биржей труда, ко мне пришла молодая женщина и рассказала весьма печальную историю.

Ее муж внезапно умер, оставив ее с двумя маленькими детьми почти без средств к существованию, может быть, я сжалюсь над ней и дам ей работу? Я был бы рад ей помочь, но был вынужден объяснить, что мы подписали соглашение о найме рабочей силы исключительно через биржу труда, и посоветовал ей немедленно туда обратиться. Я обещал, что если она принесет направление биржи труда, я обеспечу ей место.

Когда она пришла на биржу, оказалось, что здесь уже существует длинная очередь, и ей, как пришедшей последней, придется занять место в конце. Тогда, набравшись храбрости, она написала письмо Калинину, крестьянину, ставшему Президентом Советского Союза, описала свое отчаянное положение и попросила помочь. Калинин каждый день получал тысячи таких писем, но он гордился тем, что ни одно из них не оставалось без ответа. У него был специальный отдел для рассмотрения подобных дел. Через неделю вдове сообщили, что Калинин поддержал ее просьбу, и биржа труда перенесла ее имя в начало очереди. А еще через несколько дней ее прислали к нам на фабрику в ответ на запрос на дополнительную рабочую силу, и мы дали ей работу.

Советское трудовое законодательство — исключительно сложное, что к своему огорчению обнаружили многие иностранцы, ведущие дела в Советском Союзе. Что касается нас, то в нашем штате был юрисконсульт, единственной задачей которого было разбираться в трудовых вопросах.

Конечно, нам приходилось заключать договор с профсоюзом, в котором состояли наши рабочие, что вызывало необходимость проводить длительные переговоры. Однако работодатель в Советском Союзе определенным образом выигрывает от значительного влияния, которым пользуются профсоюзы. Обе стороны в равной степени связаны письменным соглашением, и профсоюз обладает достаточной властью, чтобы обеспечить его выполнение рабочими.

Соглашение включает свод разработанных до мельчайших подробностей правил, которым по закону обязаны следовать как рабочие, так и работодатели. Оно, таким образом, становится гарантией для работодателя не в меньшей степени, чем для его рабочих

Например, если рабочий работает неудовлетворительно или нару’ шает дисциплину, то ему делается предупреждение. Второй проступок влечет за собой второе предупреждение, после чего рабочий может быть уволен. Рабочий имеет право обжаловать решение об увольнении в особом суде по трудовым конфликтам, который обычно решает такие дела справедливо и по существу.

За один год мы из пятидесяти дел проиграли только три. Двадцать семь дел мы выиграли полностью, а двадцать — частично. В соответствии с последними изменениями в советском трудовом законодательстве уволенный за нарушения рабочий попадает в конец очереди на бирже труда, и ему очень трудно найти другую работу.

Разумеется, серьезный проступок или кража не только являются основанием для возбуждения уголовного дела, но и дают право работодателю уволить виновного без двойного предупреждения. Однако обычно это не относится к мелкой краже, когда стоимость украденного меньше двух с половиной долларов. Так, например, вскоре после того как наша фабрика начала выпускать продукцию, мне сообщили, что наши карандаши стали появляться на московских рынках, что ясно указывало на наличие кражи. Я обратился в милицию, которая прислала на фабрику под видом рабочих двух сыщиков. После нескольких дней расследования они привели ко мне в контору одного из своих ’’коллег” и приказали ему снять сапоги. В высоких кожаных сапогах уместилось немалое количество карандашей.

Впоследствии по договоренности с профсоюзом борьба с мелкими кражами такого рода была поручена завкому, который выделил для этого группу рабочих. Эта мера оказалась весьма эффективной, и в течение двух последующих лет у нас в этом отношении не было больше никаких неприятностей.

Работать приходилось с большим напряжением, но мы неуклонно расширяли производство. В первый год нам удалось выпустить продукции на два с половиной миллиона долларов вместо миллиона, как было предусмотрено концессионным соглашением. На второй год мы увеличили эту цифру до четырех миллионов. В первый же год мы снизили розничную цену карандашей с пятидесяти до пяти центов. В результате их импорт был запрещен, что стало для нас дополнительным стимулом. Фактически мы заняли монопольное положение. Большая часть нашей продукции шла государственным организациям и кооперативам, но нам не запрещалось заключать сделки и с частными лицами.

Наше производство в 1925 году увеличилось по сравнению с предыдущим годом с пятидесяти одного миллиона карандашей до семидесяти двух, а стальных перьев - с десяти миллионов до девяноста пяти. Число рабочих и служащих возросло с четырехсот пятидесяти до восьмисот, а средняя месячная зарплата — со 122 рублей до 154 рублей. Мы не только полностью удовлетворяли спрос в Советском Союзе, но и экспортировали около двадцати процентов продукции в Англию, Турцию, Персию, Китай и на Дальний Восток.