Арманд Хаммер - Мой век - двадцатый

Доктора не могли определить причины болезни, считая, что она вызвана инфекцией, источник которой им не удавалось обнаружить. В конце концов, я обратился к урологу, который диагностировал заболевание простаты. После простого массажа боль и паралич исчезли. Чтобы покончить с этой проблемой, доктор сделал мне операцию, которая прошла весьма успешно.

Образовавшаяся в результате операции ткань рубца через сорок лет чуть не стала причиной моей смерти. Постепенно за многие десятилетия она образовала преграду, в которой в 1973 году застрял почечный камень, и, чтобы его достать, пришлось делать еще одну операцию. Еще через 12 лет, летом 1985 года, врачи пришли к заключению — как потом оказалось, ошибочному, — что эта преграда мешает потоку мочи и может привести к полному отравлению организма. В результате мне сделали еще одну операцию.

Что касается болезни желчного пузыря, то в течение тридцати лет я практически не мог существовать без лекарств, постоянно испытывая ноющую боль, пока не произошел кризис.

Однажды вечером в 1968 году я приехал по делам в Вашингтон. Неожиданно в отеле у меня начались острые боли. Я с трудом добрался до врача, который сделал мне укол болеутоляющего лекарства, и я смог выдержать полет в Лос-Анджелес.

На следующий день боль исчезла, но я все же пошел на прием к доктору Уильяму Лонгмайеру, бывшему президенту Американского

колледжа хирургов в Лос-Анджелесе. Хотя на рентгеновском снимке не было видно причины боли, доктор Лонгмайер считал, что мне необходимо сделать операцию, чтобы это выяснить. Он предложил мне самому принять решение. ’’Давайте сделаем, — сказал я, —выясним, в чем там дело”.

Операция заняла пять часов. Доктор Лонгмайер нашел крупную гнойную опухоль, полную камней. Она в любую минуту могла прорваться и вызвать перитонит.

Но это не прекратило болей в печени. В декабре 1970 года доктор Лонгмайер сделал мне еще одну операцию и обнаружил крупный камень, застрявший в протоке, ведущем из почки в мочевой пузырь. Эта операция продолжалась шесть часов. Когда меня сшили, мое тело оказалось сплошь покрытым шрамами.

Описание чужих операций — очень скучный предмет для разговора или чтения, и я рассказываю о них так подробно только для того, чтобы подчеркнуть, что человек должен бороться с болезнями и болью точно так же, как с отчаянием и плохим настроением. Если позволить им одержать верх, они доведут вас до могилы. В жизни каждый получает свою долю боли. В этом нет ничего удивительного. Я получил свою и знаю о чем говорю.

Кроме того, я получил свою долю семейных неприятностей и очень хорошо знаю, сколько несчастий приносит неудачный брак. Если мне предложат выбор между болезнями и несчастливым браком, я всегда выберу болезни. С начала сороковых годов до начала пятидесятых у меня было сколько угодно того и другого.

Нельзя сказать, что в моей жизни с Анджелой не было ничего хорошего. В военное время она оказывала мне большую поддержку, говорила, что верит в мои усилия и уверена, что я смогу изменить мир к лучшему.

В трезвом виде она проявляла способности, ум, изобретательность и была прекрасным собеседником. Если бы она прекратила пить, думаю, мы бы не разошлись, несмотря даже на мое разочарование из-за ее нежелания иметь детей. К сожалению, этого не случилось.

Она любила говорить, что алкоголь поддерживает в ней энергию. В действительности же она от природы была энергичной и сильной женщиной и прибегала к алкоголю для подавления нервозности и возбуждения. Она пила весь день, так что к концу дня полностью теряла над собой контроль и могла сказать и сделать все, что угодно. Я частенько нарывался на ее грубость, особенно, когда мы были не одни.

Наконец я понял, что она никогда не бросит пить и у меня только один выбор — искать счастья с другой или подвергнуть себя бесконечным страданиям. Понимание этого факта пришло ко мне медленно, и я долго подавлял его в себе ради сохранения нашего брака. Но в 1953 году случилось неминуемое.

Однажды я вернулся домой из продолжительной деловой поездки во Флориду. Я очень устал и мечтал о доме и хорошем обеде. Анджела встретила меня обычными оскорблениями и насмешками, добавив парочку новых и обвиняя в изменах.

Не выдержав, я круто повернулся и ушел из дома. Эту ночь я провел в одном из домиков на ферме, а на следующий день послал в дом к Анджеле одного из служащих за вещами. Мне пришлось прожить в этом домике около двух лет, пока не кончился бракоразводный процесс. Мы с Анджелой больше почти не виделись и никогда не разговаривали. Произошедший разрыв был полным и окончательным.

К сожалению, наш развод был грязным и скандальным. Я с самого начала был готов выделить достаточно средств, чтобы обеспечить ей безбедное существование до конца жизни, если бы она согласилась быстро и тихо уладить дело. Но у Анджелы и ее юристов были другие планы. Она требовала десять миллионов долларов, включая долю в антикварном магазине Хаммеров и фирме ’’Юнайтед дистиллере”.

В те времена десяти миллионный бракоразводный процесс был беспрецедентным делом. Размер суммы и моя известность сделали его одной из самых популярных новостей в стране. Вскоре в газетах появились новые заголовки: Анджела требовала временные алименты — 158 тысяч долларов в год, - чтобы в ожидании развода жить с комфортом, к которому привыкла во время брака!

В эту сумму входили баснословные суммы на развлечения и одежду и 500 долларов в месяц на хобби — коллекционирование антикварных вещей, о котором до этого я никогда не слышал. Часть денег она хотела получать каждый месяц наличными, а 20 тысяч раз в год ’’для ремонта дома”, который за такую сумму можно было в то время построить заново.

Понятно, что пресса с ликованием приветствовала это новое требование Анджелы. Публика с огромным удовольствием читала скандальную хронику о разводе ’’мультимиллионера и дамы из общества”.

Поль Гетти, многие годы бывший самым богатым человеком в мире и накопивший не меньше опыта в бракоразводных процессах, чем английский король Генрих VIII, любил повторять высказывание об алиментах Генри Бэрримора: ”Я знаю, что должен платить волынщику, но у меня такое чувство, как будто я содержу весь оркестр”. Во время развода с Анджелой я понял, что этим хотел сказать Поль.

Чтобы получить долю в моих нью-йорских предприятиях, адвокаты Анджелы решили перенести слушание дела в Нью-Йорк. Я считал, что ее притязания не имеют под собой никакой почвы. Заработанное мной за тридцать лет состояние было в опасности. Тогда я решил воспользоваться услугами Луи Найзера.

К тому времени Луи Найзер стал уже одним из самых известных адвокатов в Америке, с одинаковым энтузиазмом сражаясь за интересы бедных и богатых, и вскоре должен был стать старшиной американских адвокатов. Я впервые встретил его в суде, когда он выступал против меня в небольшом деле, и немедленно оценил его выдающиеся способности. Первая консультация с ним по поводу моего развода стала началом продолжительной дружбы и делового сотрудничества. В последующие тридцать пять лет не проходило и недели, чтобы я не воспользовался мудростью его советов и глубиной знаний, всегда излагаемых с присущими ему красноречием и краткостью.