Арманд Хаммер - Мой век - двадцатый

Сенатор Гор написал мне письмо, в котором говорилось: ’’...Если вспомнить об опасностях, которым человечество подвергается в случае войны сегодня, любой шаг, приближающий нас к лучшему взаимопониманию и мирным отношениям, представляет огромную важность. Так же, как Рим был построен не в один день, мир на земле не станет результатом какого-то одного чрезвычайного события, одной крупной конференции или одного международного концерта. Он придет постепенно, шаг за шагом”.

В сентябре 1961 года я встретился в Белом доме с президентом Кеннеди. Он принимал нас с конгрессменом Джимми Рузвельтом в своих частных апартаментах — в маленькой гостиной, соединенной со спальней. Лютер Ходжес уже передал ему отчет о моих встречах с Микояном и Хрущевым, и он поблагодарил за помощь в деле улучшения отношений с Советским Союзом.

Я чувствовал, что, выполняя неофицильное поручение президента Кеннеди, мне удалось положить небольшой камень в фундамент лучших взаимоотношений между Белым домом и Кремлем, взаимоотношений, которые постепенно улучшались в шестидесятые годы и достигли пика ослабления напряженности в семидесятых.

В то время нам предстояло еще пережить опасные исторические события: кубинский кризис, войну во Вьетнаме, вступление русских в Чехословакию. Однако в результате изменений в правительствах обеих стран шестидесятые и семидесятые годы ознаменовались неуклонным ростом доверия, торговли и связей между нашими сверхдержавами, самым серьезным со времени Октябрьской революции. В середине семидесятых годов у меня появилось чувство уверенности, что конец двадцатого века будет также концом ядерного террора, когда обе стороны с детской агрессивностью угрожают друг другу уничтожить нашу планету. Но наступил афганский кризис.

Я сыграл определенную роль в попытках найти мирное решение афганского вопроса. Поездку в Москву по поручению президента

Кеннеди и безумное мотание между Вашингтоном, Москвой, Варшавой, Парижем, Лондоном и Исламабадом разделяют, однако, два десятилетия, заполненные возобновлением бизнеса с Советским Союзом, искусством и нефтью, политическими интригами, путешествиями и тяжелой работой, когда фирма ’’Оксидентал” и я распространили нашу деятельность на весь мир.

История этих десятилетий впереди.

Я вернулся в Лос-Анджелес полным энергии. Моя голова была полна новых идей, и я представлял себе будущее ’’Оксидентал” на другой стороне планеты, в пустынях Северной Африки и на пшеничных полях Украины.

Разведка нефти в Ливии обещала принести положительные результаты. Разговоры в Москве, особенно с Хрущевым, навели меня на мысль о расширении областей деятельности ’’Оксидентал”. Я хотел, чтобы наша корпорация стала более активно участвовать в добыче полезных ископаемых и обеспечивала все увеличивавшийся спрос на удобрения в Ливии и Советском Союзе. Я с нетерпением ждал момента, когда смогу поделиться своими мечтами и надеждами с советом директоров корпорации.

Думаю, если бы я подверг их пыткам, на их лицах отразился бы больший энтузиазм.

Многие были вполне удовлетворены ростом ’’Оксидентал” за четыре года после того, как я взял на себя руководство, и не хотели испытывать судьбу и рисковать достигнутым. Большинство считали, что нам следует медленно, но неуклонно расширять деятельность внутри страны и удовлетвориться ролью небольшой независимой нефтяной фирмы.

Джин Рид возглавлял консерваторов. Осуществив мечту своей жизни и став миллионером, Джин боялся, что вновь обретенное богатство ’’Оксидентал” будет понапрасну растрачено за границей на предприятия, в деятельности которых он сам ничего не смыслил. Он и слышать не хотел о нефти в Ливии или об удобрениях. Мне пришлось долго добиваться, чтобы он поддержал мои идеи. Незадолго до этого ему удалось отговорить меня от участия в разработке золотых приисков.

Произошло это так. Ко мне обратилась группа горных инженеров, предлагавших возобновить добычу золота в нескольких рудниках Северной Калифорнии, заброшенных со времен ’’золотой лихорадки”. Теоретически их предложение звучало весьма убедительно. Они считали, что в старые времена золото добывалось примитивными способами. Применив современные методы и оборудование, нам удастся найти золото, не обнаруженное искателями в годы ’’золотой лихорадки”.

Эта идея очень меня заинтересовала. И неудивительно. Я был не первой жертвой ’’золотой лихорадки”. Инженеры дали мне чашу с

золотой пылью, добытой ими на одном из рудников, и я поспешил в Нью-Йорк рассказать об этом собранию биржевых комментаторов. Джин Рид поехал со мной. Он соглашался с тем, что эта идея имеет под собой почву, но у него возникали сомнения по поводу возможности ее практического осуществления.

Я произнес полную энтузиазма речь, размахивая чашей с блестящим металлом перед глазами комментаторов. После меня выступил Джин. ”Я внимательно слушал речь доктора Хаммера, — сказал он, — и хочу только напомнить ему и вам, что между пылинками золота, которые он вам показывал, в земле залегает огромное количество гравия”.

Ушат холодной воды Джина мгновенно вылечил мою ’’золотую лихорадку” и погасил интерес ко всему мероприятию.

Но если я уступил скептицизму Рида, когда речь шла о добыче золота, это не значило, что мне не удастся обратить его в свою аеру, когда будет обсуждаться возможность торговли удобрениями в Советском Союзе и Ливии. В этой области у меня было больше опыта. Я точно знал, что в Советском Союзе существует огромный спрос на удобрения и что удобрения станут решающим фактором при переговорах о нефтяных концессиях в Ливии. Джон признавал мой опыт и знания, однако с тревогой следил за тем, как я увлекал за собой ’’Оксидентал” в неизведанные просторы.

Первым приобретением ’’Оксидентал”, необходимым для осуществления моих планов, была фирма ’’Интерор” - крупнейшая в мире корпорация по торговле удобрениями. Она имела отделения в двадцати странах и присутствовала на рынках пятидесяти одной страны. Количество проданных ей удобрений составляло более 50 процентов всего экспорта удобрений из Соединенных Штатов.

Приобрести эту фирму мне удалось только благодаря белому ’Толлс-ройсу”.

Корпорация ’’Интерор” принадлежала замечательному бизнесмену Генри Лиру. Решив ее купить, я стал собирать сведения о Лире, расспрашивал о нем общих знакомых и читал газетные вырезки, в которых упоминалась его деятельность. Мне стало ясно, что Лир — невероятный сноб, и я решил этим воспользоваться.

Генри проводил осень 1962 года на всемирно известном итальянском водном курорте Монтекатини среди европейских аристократов и отошедших от дел миллионеров. Договорившись с ним о встрече, я полетел в Лондон.