Карина Добротворская - Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

Алейниковы. В 1989 году вы с Максом Пежемским

создали полуподпольную группу “Че-паев” (Че Гевара

и Чапаев). Но бурные социальные перемены обес-

смыслили саму идею, “Че-паева” не стало. С кем было

бороться? Зомби вышли из подполья, щурясь на сол-

нечный свет, — и как-то постепенно превратились

в обыкновенных скучноватых людей. Самый жизнелю-

бивый из них — Максим Пежемский — направился

в сторону мейнстрима и снял “Переход товарища

Чкалова через Северный полюс”.

Но в начале девяностых параллельное кино пере-

жило свой звездный час. Это была “эпоха лихорадоч-

ного братания властных структур с авангардистами”.

Нелепых, лохматых, странных юношей, снимающих

черно-белое кино про мочебуйцев-труполовов, неожи-

данно повсюду обласкали, готовы были давать им

деньги на полный метр, отправляли их на фестивали, вручали им награды, приглашали их на какие-то науч-

ные семинары. Трупные миазмы дряхлого разлагающе-

гося общества пузырями вышли наружу. Твоя

программная статья о параллельном кино так и называ-

лась — “Весна на улице Морг”. Не было больше ника-

ких запретов, на экране буйствовали трупы, камера

тряслась — торжествовала любительщина, которую

ты так талантливо воспевал. Помнит ли их сейчас кто-

нибудь, этих отважных некрореалистов? По-моему нет.

А ведь они появились за несколько лет до датской

“Догмы”. “Королевство”, с его ручной камерой, смазан-

ным цветом и зернистой пленкой, Ларс фон Триер

снял лишь в 1994 году, через год сформулировав

125

“параллельные принципы” в манифесте “Догма 95”.

Я воротила нос от параллельного кино, кроме, пожалуй, фильмов Юфита. Все твои теории казались

мне высосанными из пальца. Я не понимала, как

можно применять к этой любительщине академические

методы анализа. К тому же мне было трудно проры-

ваться сквозь твои насыщенные и сложные тексты. Эта

параллельщина казалась мне недостойной тебя.

Иванчик, недавно я перечитала твои тогдашние

статьи про параллельное кино (многие из них написа-

ны под псевдонимом Ольги Лепестковой). Оказалось, это едва ли не лучшие твои тексты. Они не только

анализируют новую технику съемки, не только ставят

диагноз трупному обществу. Они объясняют интим-

ную любительскую природу кино, исследуют феномен

авангардизма. Они обо всем, что было для тебя так

важно.

Ты с нежностью относился к дилетантам и графо-

манам. На первый взгляд это странно — ведь ты был

железным профессионалом. Но чем больше я думаю об

этом, тем лучше понимаю, почему тебя так интересова-

ли эти убогие попытки искреннего непосредственного

высказывания. Потому что они рождались от любви

и по любви. В статье на смерть Игоря Алейникова, одного из самых одаренных параллельщиков,

ты написал: “Как медиум, кино взывает к очень личной, интимной картине мира. И любой из нас, окажись

в руках камера, в первую очередь стремится запечатлеть

родных, близких, друзей, самого себя... С тех пор как

кино стало индустрией, искусством и идеологией, так позволяют себе снимать только любители”.

Ты воспринимал желание снимать как базовый, почти первобытный инстинкт. В статье об Алейникове

126

ты припомнил обсуждавшуюся в прессе историю

маньяка-пефодила, снимавшего на пленку принуди-

тельные оргии. “История, конечно, противная. Но

если подумать, этот педофил, при всей грязи помыслов, делал «чистое» кино, прямо и без затей продолжающее

образ его собственной ничтожной жизни”.

Интересно, что ты сказал бы сегодня, когда эта

графоманская идея “чистого” кино мутировала в экс-

гибиционизм фейсбука, инстаграма и ютьюба? Когда

жизнь, если она не отражена в фотографиях, чекинах

и лайках, как будто вовсе не существует?

Одним из последних твоих интервью стал разговор

о графомании — в “Митином журнале”. Ты говорил

о нашем предсказуемом и скучном мире, который

движется к логическому исходу. “И вдруг вот такие

неожиданные графоманские прорывы — от неумения, от убогости — становятся в нем острой приправой, уколом, стимулятором, который эту умирающую, усталую, гниющую, разлагающуюся культуру подсте-

гивает...”

Так можно сказать и о дилетантском творчестве, ежесекундно рождающемся в социальных сетях, разве

нет? О так называемом user-generated content ? Впрочем, эти неутомимые юзеры чаще всего не претендуют на

художественное высказывание.

Кстати, ты многих авангардистов считал

дилетантами. Уверял, что авангард — это попытка

исследовать физическую реальность не всегда

в формах искусства. Ты сам остался авангардистом, как

бы ты ни притворялся постмодернистом и ни прятался

за цитатами. И физическую реальность ты исследовал

всерьез — пошел до конца.

Так что параллельное кино из твоей жизни

не исчезло, оно осталось — твоей параллельной

реальностью. А статью на смерть Игоря Алейникова

я не могу читать без слез. Она написана очень

просто — без твоей привычной сложной аналитики, без романтических красивостей. “Обстоятельства его

ухода кажутся особенно неправильными, дурацкими”.

Статья называется “Здесь кто-то был”.

Никто уже не помнит, кто здесь был.

37.

128

30 июня 2013

Иван!!! Я попробовала наркотики. И вовсе не дека-

дентский кокаин, и не шестидесятнический LSD , и не легкодоступную марихуану. И уж конечно, не смертоносный героин.

Я попробовала всего лишь грибы. Причем

легальные, разрешенные в Голландии, купленные

в амстердамском магазине — никакого криминала.

Понадобилась как минимум новая любовь, чтобы на

это решиться, ведь новая любовь — это новое путеше-

ствие, в котором устанавливаются новые правила

и новые маршруты. Сережа купил грибы, магические

трюфели (мне нравится название!) — он раз-другой

уже пробовал их в Амстердаме. Рассказывал как умел —

обостренные чувства, галлюцинации, глубинный кон-

такт с самим собой.

Согласилась я не только из-за него, но и из-за

тебя. Для интроверта Сережи наркотики — путе-

шествие внутрь себя. Для тебя они были бегством от

себя. Я хочу понять, зачем ты рвался в этот фантомный

мир, что хотел там найти, что мечтал увидеть, от чего

убежать? Почему ты сделал то, что сделал? Ты писал

о Фассбиндере: “Он нюхал кокаин, но не затем, чтобы

подстегнуть фантазию, а затем, чтобы примирить свою

мучительную фантазию с реальностью”. Может быть, ты написал это о себе?

Мне намекали, что всякие разные вещества

присутствовали в твоей жизни даже тогда, когда мы

были вместе и когда у нас всё еще не начало развали-