Николай Ефимович - Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины

– Бразильцы любят такие яркие цвета.

В разговор включается Щедрин:

– Это уникальная вещь и полная неожиданность для Майи. Когда нам послали фотографию, которую сделал художник Володя Шахмейстер, мы с Майей просто обалдели. Не зря мы родились в Москве!

– Майя Михайловна, а вы знакомы с самим художником?

– Нет. Но мне сказали, что он делал такие портреты известных людей в Нью-Йорке, в Берлине.

– Для вас это действительно подарок к дню рождения?

– Это просто потрясение. Художник сделал работу раньше. И, наверное, не думал о дне рождения. Но вот так замечательно получилось.

– В ваш день рождения Мариинка покажет премьерный спектакль – оперу «Левша» на музыку Родиона Константиновича.

– Это царский подарок.

– Летом вам не удалось побывать, к сожалению, на самой премьере из-за травмы ноги. Как сейчас чувствуете себя?

– Да уже почти все в порядке. Я уже хожу.

– Майя Михайловна, в царской ложе Мариинки появитесь как раз в том замечательном платье от Кардена, которое летом привозили на премьеру?

– А у меня только Карден. Любое платье надень – все Карден.

– Вы были в Мариинке на всех репетициях «Левши», вы ездите вместе с Родионом Константиновичем на его премьеры…

– И я счастлива. Сейчас он еще одну вещь написал, уже после «Левши». И это очень интересная тема. Но он пока не разрешает говорить о ней.

– Майя Михайловна, от имени наших читателей поздравляем вас с днем рождения. Желаем здоровья и надеемся на то, что вы будете нас по-прежнему радовать.

– Я постараюсь.

– И, конечно же, вместе с Родионом Константиновичем. Вас друг без друга немыслимо представить.

– Ну вот и не надо нас воспринимать по отдельности.

21 ноября 2013 г.

Этот «уличный» портрет очень нравился Плисецкой.

Великая балерина ушла из жизни на 90-м году из-за обширного инфаркта.

Когда появилась страшная новость, я не поверил. И тут же стал лихорадочно набирать телефонный номер квартиры в Мюнхене, где живут Щедрин и Плисецкая. Вот сейчас услышу ее бодрое, приветливое «Слушаю вас, Колечка. Как там в Москве дела?..»

Увы… Сегодня днем дома Майе Михайловне стало плохо, ее увезли в клинику – обширный инфаркт. По словам друзей знаменитой семьи, врачи пытались сделать все возможное, но сердце Плисецкой оказалось слишком слабым, измотанным годами. Родион Константинович, муж Майи Михайловны, сам не смог подойти к телефону. Он – на сильных лекарствах. Они ведь не мыслили жизни друг без друга.

Казалось, Плисецкая будет всегда. Нет, я понимал, что года неумолимо идут. Но я настолько привык к нашим постоянным встречам то в Москве, то в Мюнхене, то в Питере, к этим ее неожиданным, но всегда радостным звонкам – «Вот решила позвонить, просто так, узнать, что нового…»

Я понимал каждый раз, что разговариваю с мировой легендой, что надо больше записывать, что как журналисту это непростительно, но с ней было так удивительно легко и интересно, что хотелось этим просто наслаждаться. Причем несмотря на легендарный уже возраст, в каждом слове Майи Михайловны сквозила такая жажда жизни, какая многим молодым и не снилась.

Последний раз мы разговаривали несколько недель назад. Обсуждали как раз предстоящий осенью ее юбилей – 90 лет со дня рождения. Как она хотела его встретить! Встретить в Москве, на любимой сцене Большого театра. «Мне уже звонили из театра, там уже идет подготовка, мы даже обговорили, кого бы я хотела видеть на сцене», – признавалась Майя Михайловна.

– А сами выйдете на сцену?

– Хочу. Просто выйти на любимую, самую лучшую в мире сцену. Может быть, в последний раз…

2 мая 2015 г.

Прошло больше недели, как не стало Майи Михайловны. Мы позвонили в Мюнхен ее супругу.

– Как вы, держитесь, Родион Константинович?

– С трудом. Но, слава богу, друзья меня не оставляют и, конечно, помогают, насколько можно. Много всяких организационных сложностей, мы же здесь иностранцы.

– Вы говорили, что церемония прощания пройдет в узком кругу.

– Извините, не буду себя травить – рассказывать об этом. Я до сих пор не понимаю, что случилось. Лежат ее часы, перчатки… Не понимаю.

– Родион Константинович, может, нужно прилететь?

– Да нет, мой дорогой. Страдать надо одному. Вот, работать начал немножко, чтобы как-то отвлечься.

Володя Васильев сказал, поскольку он Катю потерял: поверь мне, есть только один способ как-то пережить – работать. Но все равно ни разумом, ни тем более сердцем это не поймешь.

– Читатели нашей газеты выражают вам свое сочувствие и соболезнования.

– Знаете, со всего мира пишут, шлют. Всем спасибо. Здесь, в Мюнхене, сразу не войдешь в дверь подъезда нашего дома, до сих пор полно цветов, свечи ставят. Я думал, на 9-й день уберут. Нет, все меняют, ставят опять. Кто-то фотографию Майи повесил на стене около дома. Приезжали даже байкеры «Ночные волки». У нас небольшая улочка, они прямо со своими флагами развевающимися российскими, в кожаных костюмах. Их было, наверное, человек 20, может быть, больше. Тоже возложили цветы. Это было трогательно.

Знаете, ее просто сбило влет, как птицу. Помню, мы когда-то охотились в Беларуси, и охотники били птиц влет… Она же была в полном порядке. Мы были вечером накануне на футболе. Смотрели матч, она ходила по трибунам, поели в перерыве, и перед, и после сидели долго, часа два. После футбола были пробки, уехать сразу трудно.

– Она не жаловалась ни на сердце, ни на что?

– Нет. А потом, она человек-то какой? От нее слова-то о здоровье не добьешься. Она меня ранить не хотела. Может быть, что-то у нее и мелькало где-то.

– Я помню, перед вашей премьерой лесковского «Левши» в Петербурге она ногу сломала. Но терпела, чтобы вы смогли спокойно довести репетицию до конца.

– В том-то и дело. Знаете, я ей всегда говорил: ты залетела к нам на Землю с другой планеты. Может быть, она улетела обратно…

– Это было счастье – быть рядом с великой балериной и великой женщиной?

– Еще бы! 56 лет исключительного счастья с ней. Она была в быту совершенно непередаваемо проста, естественна, заботлива бесконечно. Я раньше встаю, и она всегда заваривала кашу мне с ночи. Я говорю: сам это сделаю. «Нет, я хочу, чтобы ты мог только подогреть». Знаете, что еще поразительно. Те цветы, которые она купила чуть ли не в тот же день, когда ее увезли в больницу, они все завяли. Мои друзья, которые меняли воду, подрезали их, ничего не могли сделать.