Игорь Кохановский - «Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег

Сажая его в самолет, я поведал стюардессе, что вот это артист Высоцкий (она сказала, что узнала его, так как смотрела фильм «Вертикаль»), прошу холить и лелеять.

Через несколько дней я позвонил в Москву узнать, как там дела у Володи, всё ли обошлось. Оказалось, всё прекрасно, в Одессе он дела закончил, хотя на несколько дней все же пришлось лечь в больницу.

А в результате этого краткосрочного «рейда» появилась еще одна прекрасная песня – «Нагайская бухта», или, как она названа в одном из Володиных сборников, «Я уехал в Магадан».

Но песню эту я услышу потом, по приезде в Москву. Тогда же, после Володиного визита, после его краткосрочной больницы, я как-то позвонил домой, маме – узнать, как там дела у Володи. Мама передала, что Нина Максимовна, мама Володи, интересовалась, когда я приеду, сказала, что сын ее опять запил, все от него отвернулись, отец «умыл руки», Люся тоже устала от такого мужа, она одна ничего не может сделать, а был бы я, может, в чем-то ей помог. У меня приближался долгий отпуск – за три года это шесть месяцев, и я рассчитывал приехать вместе со Светой, примерно в августе (она не могла раньше). Но тут, объяснив ей ситуацию с Володей (а он опять загремел в больницу), я решил ехать в Москву немедленно, а она пусть приезжает следом, как только ее отпустят.

Через пару дней я уже был у себя на улице Горького. А на следующий день ко мне приехал Володя (его опять быстро привели в чувство и отпустили).

Обнялись, и было ощущение, что только вчера расстались. Правда, с момента его приезда в Магадан прошел-то всего месяц.

– Я тебе хочу кое-что показать, – сказал он заговорщицки и взял гитару. Я услышал:

– А вот еще, послушай. Это Марине.

Песня была отчаянная – слышалась грусть о женщине, которая далеко. Но в ней были такие слова почти рядом: «со звездою в лапах» рифмовалось с «в пимах косолапых»… Я сказал, что ему, городскому, столичному парню, писать о каких-то «пимах» не есть хорошо…

– Ладно, Васёчек, не придирайся. Может, потом исправлю…

Через несколько дней он позвонил мне рано утром.

– Васёчек, привет. Ты видел сегодняшнюю «Советскую Россию»?

– Нет. А что там?

– Там жуткая статья про меня. Сейчас приеду.

Когда я открыл ему дверь, то увидел всё того же улыбающегося Володю, каким он был, верней казался, почти всегда. Правда, улыбка на сей раз была грустноватой. А когда он закурил и немного пришел в себя, стало заметно, как он расстроен и разозлен.

Статья называлась «О чем поет Высоцкий». Была она написана тем, как говорится, бойким пером, что моментально выдает «заказ» приструнить не в меру смелого и откровенного «барда». А когда я вспомнил, что не так давно в этой же газете была аналогичная разгромная статья о Глебе Горбовском, то стало ясно: началась очередная кампания травли неугодных, не поддающихся укрощению администраторами от идеологии.

Но судьба и на этот раз была милостива к Володе. Автор статьи гневно уличал Высоцкого в якобы оскорблении и насмехательстве над всем, говоря словами одной из Володиных песен, «чем гордится коллектив». И в подтверждение этой мысли были процитированы строчки из песни… Юрия Визбора о технологе Петухове: «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей». (Конечно, добродушная ирония этих строк была явно за пределами понимания зашоренного критика.)

– Васёчек, они прокололись! И этим ты спасен. Сейчас едем в газету, – сказал я возбужденно.

– Куда едем? Зачем?

– Объясняю…

Дело в том, что тогда в «Советской России» (не помню, в каком отделе) работал тот самый Владимир Новиков, благословивший меня на мою магаданскую эпопею.

Я позвонил Новикову, объяснил, в чем дело. В ответ услышал: «Приезжайте».

Когда мы приехали, он уже все узнал. Да, очередная кампания припугнуть, приструнить. Последствий никаких не будет, тем более что в статье такая грубая ошибка. Так что, как говорится, можно спать спокойно…

Мы поблагодарили, попрощались и поехали ко мне обсуждать «по спокухе» (наше выражение) все случившееся.

А вскоре Володю увезли в больницу – началось кровотечение, видимо, он «развязал» немного после истории с газетой. Положили в Склифосовского. Он позвонил, сказал, что пару-тройку дней там пробудет. Я спросил – «навестить?», он сказал «не надо».

Через два дня раздался звонок от некоего Паши (какого-то дальнего Володиного родственника). Он сказал, что Володя не мог до меня дозвониться (телефон был долго занят – соседка по квартире любила поговорить) и позвонил ему, чтоб тот позвонил мне и чтоб я приехал забрать его из больницы к двум часам.

Приехали. Володя выглядел явно отдохнувшим и посвежевшим.