Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Целую Вас крепко. Ваша Ольга Книппер

Все письма О.Л. к М.П. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.77.13.

Это, вероятно, первое сохранившееся письмо из более чем полувековой переписки О.Л. и М.П.

О.Л. и М.П. познакомились, по воспоминаниям М.П., 9 февраля 1899 г. (по всей видимости, дата названа ею по новому стилю, т. к. 27 января А.П. пишет сестре: «Если ты познакомилась с Книппер, то передай ей поклон»).

Письмо не датировано, и установить время его написания можно только предположительно. Оно, несомненно, относится к 1899 г. – с 1900 г. корреспондентки перешли на «ты» (это случилось на встрече Старого Нового года). Скорее всего, это весна. Сезон для зрителей закрылся 28 февраля «Чайкой». Поскольку одновременно заканчивалась весенняя аренда театра в саду «Эрмитаж», а гастролей не предполагалось, март, апрель, май отдавались на подготовку к предстоящему сезону. Репетиции шли в разных помещениях, в том числе на квартирах актеров. В работе были задействованы «Смерть Иоанна Грозного», «12-я ночь», «Бесприданница», «Геншель» и «Дядя Ваня» (его А.П. передал в театр по приезде в Москву из Ялты 12 апреля). Единственная пьеса, где были заняты и партнерствовали О.Л. и М.Ф., шекспировская «12-я ночь», генеральная репетиция которой состоялась 12 апреля. Вот в этих интервалах – с 1 марта по середину апреля – и мог произойти обмен записками.

[Между 1 марта и 12 апреля 1899 г. Москва – Москва]

Я так и знала! Это все равно, что объявить концерт с Шаляпиным и не дать его. Умоляю Вас, дорогая Ольга Леонардовна, прийти – какой бы час ночи ни был. Конечно, чем раньше будете, тем лучше, буду ждать Вас до 2-х часов ночи. Буду бесконечно рада видеть Мейерхольда и Е.М. Раевскую [4], если она будет на репетиции.

До свидания, жду непременно. Ваша М. Чехова .

Мне не везет – я сегодня совсем больна – не ходила даже в мастерскую [5]. Глотала фенацетин, валериану и капли Боткина. Кажется, ожила немного.

Все письма М.П. к О.Л. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.105.1.

Несомненно, письмо является ответом на предыдущее письмо, с соответствующей мотивировкой датировки.

11 мая [1899 г. Мелихово – Москва]

Мы жаждем Вас видеть, милая Ольга Леонардовна! В субботу лошади будут Вас ждать, начиная с почтового и до поезда, с которым уехала я [6]. В природе так великолепно, что Вы не будете жалеть, если приедете!

Какова судьба моего платья?

Были ли у Вас Малкиели? [7]

Будьте здоровы, целую Вас.

Ваша М. Чехова .

Кланяйтесь Вишневскому [8].

Год по содержанию.

20 мая [1899 г. Мелихово – Москва]

В понедельник 24-го, милая Ольга Леонардовна, я и брат приедем в Москву с поездом, котор. приходит в 12 ч. 20 м. Остановимся на М. Дмитровке [9]. Обратно Вы, конечно, поедете с нами. Правда? 26 и 27, наверное, у Вас репетиций не будет. Брат хотел бы побывать на репетиции «Дяди Вани» в понедельник [10]. Нельзя ли это устроить? Он поедет с вокзала прямо в театр, на репетицию.

Сердечный привет Вашей маме. Целую Вас. Мария Чехова .

Приписка А.П.: «Сирень распустилась, крыжовник поспел! Телята кусаются» [11].

Год по содержанию.

21-ое мая [1899 г. Москва – Мелихово]

А что в руке?.. [12]

Уж и хохотала же я – как раз вовремя пришло письмо с многообещающей красноречивой рукой, а то я совсем расквасилась, решила, что начинается корь, даже прилегла, встала кислая, чтобы идти на репетицию, но рука меня развеселила.

Как хорошо, что Вы приезжаете с Антоном Павловичем и что он побывает на репетиции, как раз назначена в понедельник в 1 час дня. Увлекаемся сильно «Дядей Ваней», Алексеев [13]творит… Приедете, расскажу.

Мне, пожалуй, не удастся попасть еще раз к Вам, в Мелихово, брат [14]тянет из Москвы как можно скорее, хотим 27-го отплывать, да и пора, правда. Я рада, что Вы приезжаете. А как хорошо у Вас в деревне! Как жалко было уезжать [15]. Передайте мой сердечный «тепленький» привет «писателю Чехову» и крепкий поцелуй писательской сестре – говорят, она очень хорошая?

Вашей маме и Марии Федоровне [16]прошу передать поклон.

Вишни еще цветут? Все так же светло и уютно в Мелихове?

Год по содержанию.

17 июня [1899 г. Мелихово – Мцхет]

«Забыть так скоро, Боже мой…» – есть, кажется, романс такой? [17]

Я все ждала, что Вы что-нибудь напишете, но, конечно, потеряла терпение и вот пишу сама. Как Вы поживаете? Вероятно, Вам весело, что Вы не вспоминаете медвежьего уголка на севере. У нас лето еще не начиналось, идут дожди, холодно, холодно, холодно и потому – пусто, пусто, пусто [18]… Хандрим, особенно иногда писатель. Он собирается в половине июля в Ялту [19], надеюсь, что оттуда он привезет Вас к нам непременно. Наша дача в Ялте будет готова только в половине сентября, так что раньше уехать из Москвы не придется [20]. С каждым днем наше Мелихово пустеет – Антон сдирает все со стен и посылает в Ялту. Удобное кресло с балкона уже уехало. Одну из чайкиных групп [21]брат подарил мне, и я, конечно, торжествую, она будет у меня в Москве, другая пошла в Крым. Поделитесь Вашими кавказскими впечатлениями и напишите хотя несколько строк. Будьте здоровы, не забывайте нас. Целую. Ваша М. Чехова .

Приехала Лика [22], ожидаем ее в Мелихово [23].

Год по содержанию.

Вверху письма карандашный поясной набросок Н. – Д.

Мцхет. 1-ое июля [1899 г. В Мелихово]

За что, коварная женщина, за что?!.. Вот все, что я могу сказать! – А есть тоже романс: «Я помню все…» [24]

Ничего я не забывала, ни милого севера, ни медвежьего уголка, ни его обитателей, а не писала потому, что была больна и физически и нравственно. От путешествия сюда совсем расхворалась и к тому же сильно хандрила, так что писать, право, была не в состоянии.

Вчера вернулась из Боржома сильно уставшая, т. к. сделала там прогулку верхом в 42 версты, не ездивши два года – хорошо? Все мускулы болят, но чувствую себя отлично, загорела так, что не узнаете. Вообще вид я имела удивительно изящный: юбка невозможного фасона, взятая у армяшки-лошадника, англ. кофточка, в косу вплетена бечевка и на голове осетинский войлочный гриб – импровизированный костюм амазонки! Закусывали в деревне, ели руками рыбу, сыр, яйца, пили водку и вино, ели чудную лесную малину и на усталых лошадях отправились домой. Дорога удивительно красивая – шоссе по ущелью Черной речки, и так мы ехали 15 верст, а потом начали сильно подниматься в гору, среди чудного хвойного леса, рвали цветы, землянику, любовались на каждом повороте красотами у наших ног. Вечером погуляли в парке минеральных вод и ночью уехали домой. В Боржом попали как раз в день смерти Наследника [25].