Юрий Жуков - Летописцы Победы

Я привожу слова Николая Сергеевича по памяти… Но суть их именно такова. И когда через несколько дней Юрий Жуков телеграфно поблагодарил меня, как он сформулировал, за добротный материал, я мысленно еще раз сказал спасибо Николаю Сергеевичу.

…Мы расстались с Атаровым на узле связи, и я было собрался отправиться в одну из частей, в которой подружился с комбатом второго батальона Петром Тереховым. Но тут мы узнали то, о чем еще вчера и не подозревали: наши войска оставляли Выборг. Бои шли уже где-то невдалеке, и было совершенно очевидным, что в сутолоке отступления найти батальон Терехова не удастся.

В Доме Красной Армии, где я провел последнюю ночь, уже никого не было. Решил пристать к какой-нибудь части и двигаться к Ленинграду.

В поисках ее я оказался у дома, в котором располагалась редакция городской газеты. Конечно же там уже никого не было. В кабинетах, где еще недавно бурлила типичная для любой газеты жизнь, сейчас запустение. И вдруг в одной комнате я увидел паренька лет восемнадцати, сидевшего на пачках газет и словно бы не понимающего, что происходит в городе.

— Вы что здесь делаете? — спросил я паренька.

Он невозмутимо-спокойно посмотрел на меня и ответил:

— Что нужно, то и делаю…

— Ну а все-таки что? Вы разве не знаете, что наши войска оставляют город?

— Знаю, — ответил паренек. — Но мне приказано ждать. Газеты должны быть отправлены…

— Куда? — я повысил голос. — Как вас зовут?

— Лева… Ющенко моя фамилия… Я сотрудник газеты…

Лева Ющенко мне определенно понравился солдатским чувством обязательности исполняемого долга. Я постарался убедить его, что ждать кого-либо бесполезно, что теперь самое время вместе со мной пробиваться в Ленинград. Не сразу Лева поддался моим уговорам. Мне помогло, что я был военным корреспондентом «Комсомолки». Он любил эту газету, напечатал в ней несколько заметок и законно уже считал себя постоянным ее автором.

Не стану описывать, как мы добрались до Ленинграда. Об этом можно написать повесть, но замечу, что во время многодневного нашего марша Ющенко окончательно покорил меня. Во всем он вел себя по-солдатски, ни разу не заикнулся об усталости, стоически переносил все тяготы походной жизни и без конца расспрашивал о «Комсомольской правде». Я еще не представлял себе того, что может сделать в журналистике Лева, но, чем больше привязывался к нему, тем яснее становилось, что юноша он — незаурядный.

В Ленинграде Леву обласкала Клавдия Филатова, заведующая корпунктом «Комсомолки», которая была матерью для всех нас — военных и невоенных корреспондентов. Удивительная, редчайшей доброты женщина. Она никому не навязывала своей опеки, но все мы чувствовали ее сердечную заинтересованность в наших судьбах, ее, не боюсь так сказать, материнское участие, когда нам бывало туго, ее искреннюю радость за наши маленькие журналистские удачи, ее чисто женскую терпимость к нашим человеческим недостаткам.

Когда она увидела Леву и из моего рассказа узнала, какими путями-дорогами он пришел в корпункт, она прежде всего постаралась его накормить. Правда, голодные блокадные дни еще не наступили, все же было уже нелегко. Но Клавдия, человек поразительного хлебосольства, сделала все, что было в ее силах, чтобы Лева почувствовал себя своим в журналистской семье. По ее заданиям он писал о ленинградцах, об уходящих на фронт ополченцах, о юношах и девушках, приходящих на смену отцам к заводским станкам. Он выполнял задания самым добросовестным образом и, я бы сказал, даже с некой лихостью, свойственной его журналистской природе.

После долгих переговоров с Москвой Филатовой удалось убедить руководство официально призвать Ющенко в ряды «Комсомолки». Впрочем, долгих не потому, что кто-то возражал, противился (Леву ведь уже знали по его корреспонденциям из военного Выборга), а потому, что штатные ограничения в те дни были очень жесткими. Однако все кончилось, ко всеобщей нашей радости, хорошо.

Ющенко рвался на фронт. Это был не просто юношеский порыв, а глубокая убежденность в том, что его истинное место там, где бой, где решается судьба Родины. Не без беспокойства взял его первый раз с собой на передовую. Но беспокойство вскоре сменилось чувством уважения — фронтовая жизнь со всеми ее сложностями, драматизмом неожиданных ситуаций лишь укрепила убежденность в том, что имею дело с человеком, для которого журналистика — родная стихия, а исполнение воинского долга — суть его совести. Вместе нам довелось побывать во многих переделках, и всякий раз я видел в Леве истинного солдата. Он быстро, органично и надежно воспринял как личную мораль сложившиеся заповеди военных корреспондентов «Комсомолки»: быть всегда на передовой, там, где происходят главные события; писать о том, что сам видел, сам пережил; опоздание с передачей материала — ЧП, факт, позорящий комсомольского журналиста, и не существует обстоятельств, оправдывающих его, кроме, конечно, смерти.

Когда Ющенко уезжал в Москву, уже по всем законам оформленный как военный корреспондент, я отдал ему на время свой наградной пистолет.

Я далек от мысли, что хоть как-то причастен к тому, что в лице Ющенко «Комсомолка» приобрела отличного военного корреспондента, чьи очерки и репортажи из действующей армии находили отклик читателей. Но то, что Лева повстречался мне на фронтовой дороге и жизнь не опровергла моих первых впечатлений, и сегодня, более чем сорок лет спустя, согревает мое сердце и укрепляет давнее убеждение: в журналистике могут жить и действовать только люди беспредельно честные, беззаветно любящие нашу профессию, отдающие ей все богатства души. Все, без остатка.

Однажды ночью, после того как я продиктовал стенографистке очередной репортаж, по установившемуся порядку к телефону подошел Юрий Жуков. Говорю об установившемся порядке, потому что не помню случая, чтобы — будь то в полночь или на рассвете, в полдень или вечером — Жукова не оказалось в редакции. Он мог работать, что называется, сорок восемь часов в сутки — за себя и за троих еще.

После короткого расспроса о самочувствии Жуков сразу приступил к делу:

— На вашем фронте действует удивительный полк морской бомбардировочной авиации… Им командует Герой Советского Союза полковник Е. Н. Преображенский. Бывали там?

Я признался, что наслышан о летчиках этого полка, но еще ни разу у них не бывал.

— Очень жаль, — искренне посетовал Жуков. — Там есть о чем написать. Немедленно поезжайте к Преображенскому… Жду через три дня очерк.

Через несколько часов после телефонного разговора мы с Борисом Кудояровым уже были в полку Преображенского. Первые же беседы с летчиками увлекли нас. Мы почувствовали, что, действительно, напали на золотую жилу. Но разработать ее оказалось куда сложнее, чем показалось вначале.