Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

Если в Урановой проблеме «первую скрипку» играли физики, проблемы которых могло понять в полном объеме очень небольшое число физиков же, то в Ракетной проблеме все было понятнее, осязаемее. И вокруг нее быстро сгруппировались динамичные коллективы молодых энтузиастов-ракетчиков, двигателистов, создателей наземных и бортовых систем управления. И, как вспоминал тот же Куксенко впоследствии, работы разворачивались с непостижимой быстротой. В 1951 году начался этап изготовления опытных образцов.

В ноябре 1952 года прошел первый пуск ЗУР В-300 по воздушной цели. 26 апреля 1953 года был сбит специально переработанный – дистанционно управляемый беспилотный – бомбардировщик «Ту-4», использованный в качестве самолета-мишени. А в мае 1953 года был завершен первый этап программы пусков по реальным радиоуправляемым самолетам.

Вот две позднейшие оценки вклада Берии-старшего в эти достижения.

Генерал М.И. Науменко:

«Он неоднократно бывал на полигоне Капустин Яр, где, кстати, участвовал в испытаниях его сын Сергей… За время строительства, вплоть до 1953 года, пока Берия отвечал за осуществление проекта, ни одного сбоя не было с самого начала…»

Генерал-лейтенант, академик А.Г. Басистов (величина в советских работах уже по противоракетной обороне выдающаяся):

«В августе 1952 года я докладывал Лаврентию Берия о состоянии полигонного образца системы ПВО Москвы. Берия приехал к нам на объект… Разговаривал спокойно, уважительно… В тот приезд он решил для нас проблему питания. Работали мы по 18 часов, а поесть толком было негде. А после его визита сразу все появилось…»

Я прерву цитирование Анатолия Георгиевича Басистова, чтобы познакомить читателя со «свидетельством» некоего безымянного (даже в 2000 году) «командира одной из подмосковных ракетных баз ПВО», взятым из «расследования» Е. Жирнова, опубликованного 6 июня 2000 года в «Коммерсантъ ВЛАСТЬ» под заголовком «Они растворили Берию в щелочи». По уверению автора, у этого «боевого офицера, прошедшего Отечественную войну с первого до последнего дня, и десятилетия спустя начинали трястись колени при воспоминании о встречах с Берией…». Читатель сам сопоставит это «откровение» с воспоминаниями Басистова, а я лишь напомню, что к моменту ареста Берии под Москвой не было никаких ракетных баз ПВО – система «Беркут» тогда была опытной, и армейцы ее не эксплуатировали. Жирнов, к слову, приводит и другое заявление этого вряд ли существовавшего «офицера» о том, что труп Берии после расстрела якобы растворили в щелочи – откуда и заголовок цитированного журнального пасквиля.

Возвращаясь же к оценке Берии Басистовым, приведу ее завершающую часть:

«В технике он разбирался не слишком, но на верхнем уровне был сильный, сильнее, пожалуй, не было в то время…»

Сдержанная оценка «разбирался не слишком…» из уст высокого профессионала стоит иной восторженной. И особенно ценна она на фоне заявлений одного из вполне заслуженных ветеранов КБ-1 и НПО «Алмаз» Карла Самуиловича Альперовича. Лауреат Ленинской и Государственной премий, имеющий ордена Ленина и Трудового Красного Знамени, доктор технических наук, профессор, он в сентябре 2007 года (тогда ему шел восемьдесят шестой год) дал интервью еженедельнику «Военно-промышленный курьер», где крайне негативно отозвался о Серго Берии, снисходительно – о Куксенко, а относительно роли Берии в создании московской ПВО сказал так:

«Особое положение Лаврентия Берии в руководстве страной и его особый «характер» (и тут облыжный намек на то, что Берия возглавлял-де «пытошное ведомство», хотя руководителями спецслужб были тогда Круглов и Игнатьев. – С.К.) обеспечивали привлечение неограниченных материальных и людских ресурсов («атомщикам», выходит, доставались «объедки» от ракетчиков? – С.К.). Когда мы, например, обращались со своими просьбами в какое-либо министерство, отказа нам никогда не было – никто не хотел почувствовать на себе гнев Лаврентия. То есть нахождение под эгидой этого человека позволяло нашим руководителям решать любые вопросы без задержек (но вот проблему питания инженеров на полигоне решил, почему-то, лишь Берия. – С.К.). Что же касается существа решавшихся нами проблем, то о них Берия никакого представления не имел и активно не хотел знакомиться с ними даже на максимально упрощенном, «мурзилочном» уровне, потому что не обладал такими способностями. Появляющиеся в последнее время попытки представить Берию как эффективного менеджера не имеют никакого основания. Быть им он был просто не способен…»

В такой оценке сквозит всего лишь неистребимая, слепая, столично-«элитная» злоба по отношению к «злодею» «Лаврентию»… К слову, Альперович поставил в вину его сыну то, что «с арестом Лаврентия Берии… Серго вообще перестал бывать на предприятии…». Серго тогда был, вообще-то, арестован, а затем изгнан из Москвы, но даже в этих условиях через годы обрел вполне достойный профессиональный статус – в отличие от другого ракетчика, Сергея Хрущева. Интересно, кстати, как Альперович относится к этому бывшему своему коллеге, укатившему в Штаты, в то время как сын Берии до конца жизни служил своей стране?

Что же до обвинений Альперовича в адрес Берии-старшего, то они доказывают полное непонимание Карлом Самуиловичем сути «менеджерской» деятельности Лаврентия Павловича. Это Хрущев мог «благосклонно» вникать в технические детали специфических проблем на «мурзилочном» уровне и на том же уровне принимать уже управленческие решения! А Берия – как жаловался на него на июльском Пленуме ЦК Завенягин (я еще об этом скажу), – напротив, ругал подчиненных ему управленцев за попытки залезать в детали. «Вы – организаторы», – подчеркивал Берия и требовал умения организовать дело, а не изрекать «глубокомысленные» предложения типа завенягинского – по схеме водородной бомбы. Это предложение физики-теоретики тут же иронично окрестили «канделябром» (не этим ли «канделябром» Берия на Зернова и «замахивался»?).

Лаврентий Павлович потому и не хотел «знакомиться» с «существом решавшихся» Альперовичем проблем, что, будучи высоким профессионалом управления, видел свою задачу в обеспечении Альперовича и его коллег всем необходимым для решения этих проблем ими.

А эту задачу Берия всегда решал блестяще!

Вот еще несколько слов по теме… «Демократы» от науки сетуют на зажим кибернетики в СССР в 40-е годы, но в действительности в конце 40-х годов в соответствии с правительственными заданиями Министерство машиностроения и приборостроения приступило к организации проектирования и производства счетно-аналитических и математических электронных цифровых машин. Министр П.И. Паршин (хорошо знакомый с Берией по минометному наркомату времен войны) сообщал об этом Лаврентию Павловичу 29 апреля 1949 года и просил ПГУ принять участие в составлении технических условий на проектирование ЭЦМ. Такие машины нужны были и для расчетов термоядерных зарядов, и для систем ПВО.