Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

«– Останься в Унчанске, – тупо сказал Владимир Афанасьевич. – Не знаю, не понимаю, но варится какая-то чертова каша… И если есть возможность…

– Нету, – оборвала она, – для меня нету. Я добьюсь самого Берии, лично Лаврентия Павловича…»

С тем она и уехала… И, естественно, «от Берии» не вернулась… Ее опять, уже до 1953 года, поглотил ГУЛАГ.

И тут я вынужден заметить: «Ох уж эти «инженеры человеческих душ»!» Герман хотел обвинить Берию, а фактически его обелил, хотя сам этого не понял, как не поняли этого и «миллионы читателей и зрителей»… Да я и сам долгое время ничего не понимал – такова уж «волшебная сила искусства». А ведь что следует из описанной Германом коллизии? А вот что…

Если Аглая рвется «лично к Берии», то это означает, что уж ему-то она, кристально чистая партийка, в 1946 году доверяет безгранично. А это значит, что в глазах активной части советского общества и в 1946 году Лаврентий Павлович выглядел не «палачом», а образцом коммуниста и человека. И Аглая не только не боится его, но видит именно в нем эталон справедливости.

А с чего бы это честной коммунистке Устименко бояться Берии? Придя в 1939 году к руководству НКВД, освободил сотни тысяч несправедливо репрессированных и навел в НКВД порядок. С начала войны – неутомимый член ГКО, а потом – и заместитель Председателя ГКО товарища Сталина.

Художник – если он талантлив, нередко показывает и доказывает не то, что ему хотелось бы, а то, что он «подсмотрел» в той реальной жизни, которая служит ему канвой для работы его творческого воображения. Герман был талантлив, и поэтому, повторяю, как писатель он Берию против своей воли обелил , потому что убедительно показал – в глазах честных советских людей Берия до 10 июля 1953 года монстром не выглядел… И его имя с несправедливыми репрессиями в массовом сознании не связывалось!

Но Герман подкачал как хронист… Даже в 1946 году он отправляет Аглаю к Берии на Лубянку, в МВД. Но с января 1946 года Лаврентий Павлович ни к МВД Круглова, ни к МГБ Меркулова и Абакумова отношения не имел. И, будучи заместителем Председателя Совета Министров СССР и председателем Спецкомитета, он сидел в Кремле. В Кремле, а не на Лубянке!

А вот другой «инженер человеческих душ» – Константин Симонов:

«Он хотел приобрести дополнительную популярность, показав себя… человеком, отодвинутым в сторону в последние месяцы жизни Сталина, человеком, которому Сталин не доверял или перестал доверять…

Вот он вам, ваш Сталин, как бы говорил Берия, не знаю, как вы, а я от него отрекаюсь».

Симонов лгал уже потому, что подлинное отношение Берии к Сталину было прямо противоположным тому, которое приписал ему Симонов. Это видно даже из бериевских «писем из бункера»… Если бы то, что написал Симонов, было правдой, то в этих письмах было бы примерно следующее: я же вместе с вами, дорогие товарищи Молотов, Маленков, Хрущев, Микоян и прочие, начал работать по разгребанию наследства тирана, который нас всех бы скоро уничтожил, а вы меня арестовываете… Но ничего подобного Берия, как мы знаем, не писал… Он, напротив, писал так, что видно было его неподдельное уважение к гению Сталина и сознание его исторического масштаба.

Симонов лгал и потому, что о каком недоверии Сталина можно говорить, если Сталин в октябре 1952 года ввел Берию в узкую комиссию по переработке программы КПСС и в еще более узкую «руководящую пятерку», а в конце января 1953 года в совсем уж избранный орган – «Тройку»!

Причем Симонов тоже проваливается как хронист, утверждая, например, что в «последние месяцы» перед смертью Сталин назначил министром государственной безопасности «старого партийного работника» Игнатьева. Хороши, во-первых, «месяцы» – с 9 августа 1951-го по 5 марта 1953 года… Да и какой там, во-вторых, Игнатьев старый партиец!

Но у лжи всегда не сходятся концы с концами, и Симонов в одном месте своих «мемуаров» пробалтывается насчет того, что на страницах редактируемой им в 1953 году «Литературной газеты» «фамилия Берии могла оказаться разве что в какой-нибудь заметке о сельском хозяйстве, где фигурировал бы колхоз или совхоз его имени». Просмотрев подшивки и «Литературки», и «Правды» за 1953 год, могу это подтвердить. А ведь «демократы» все уши прожужжали «миллионам читателей и зрителей» насчет того, что Берия после смерти Сталина якобы заправлял всей центральной печатью и занимался безудержной саморекламой.

А вот менее «творческий» пример… Клевеща на Берию, Антонов-Овсеенко утверждает, что, работая в «мусаватистской разведке», Берия познакомился с Мир Джафаром Багировым. На июльском же Пленуме ЦК в 1953 году Багиров утверждал, что его в это время вообще не было в Баку, он-де «уехал в Россию». Может, лжет первый, может – второй. Но в любом случае лгут, вообще-то, оба.

А чего стоят комментарии к автобиографии Берии неких Б.С. Попова и В.Т. Оппокова в антибериевском сборнике 1991 года! В автобиографии 1923 года Берия пишет:

«В том же 1915 году начинается впервые и мое участие в партийной жизни, тогда еще в зачаточной форме. В октябре этого года нами – группой учащихся из Бакинского технического училища – был организован нелегальный марксистский кружок, куда вошли учащиеся из других учебных заведений. Кружок просуществовал до февраля 1917 г. В этом кружке я был казначеем. Мотивами создания кружка были: организация учащихся, взаимно материальная поддержка и самообразование в марксистском духе (чтение рефератов), разбор книг, получаемых от рабочих организаций, и проч. Одновременно был избран старостой своего класса (нелегально)».

Казалось бы – все ясно. Спокойный, суховатый, деловитый тон без тени самолюбования, но злопыхатели комментируют это сообщение Берии так:

«Вот еще когда начались игры (? – С.К.) в нелегальщину, в подпольную работу, прикрытие высокой революционной фразой мелочного самовозвеличивания, переросшего в вождистские амбиции».

Те же Попов и Оппоков, намекая на якобы причастность Берии к гибели в авиакатастрофе летом 1925 года секретаря Заккрайкома Мясникова и известного чекиста Атарбекова, заявляют, что «Берия не мог простить ни тому, ни другому их значительный и неоспоримый партийный стаж, что являлось лично для него больным местом».

Мясникову в момент гибели было 39 лет, и он состоял в партии с 1906 года. Атарбекову – 33 года, и он состоял в партии с 1908 года. Итак, 26-летний Берия, член партии с 1917 года, «не мог», оказывается, простить двум заслуженным партийцам, каждый из которых был старше его на целую (по тем бурным временам!) эпоху, более долгого партийного стажа.

Да он что – клиническим психопатом был, что ли?

Вот уж воистину – злоба слепа.

Но злоба, увы, еще и активна! 16 июля 1953 года некая Елена Гогоберидзе, сестра репрессированного в 1937 году Левана Гогоберидзе, пишет в письме Микояну: