Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

Не обходилось, конечно, и без «историков»:

«…Некоторые историки напрасно полагают, что Аракчеев «ничему не учился кроме русского языка и математики»… Учреждая впоследствии офицерские библиотеки (вот же «изверг», читать офицеров заставлял! И это – вместо офицерских «рестораций». – С.К.), Аракчеев вполне определенно высказал свой взгляд на самообразование: «Чтение полезных книг в свободное время есть, без сомнения, одно из благороднейших и приятнейших упражнений каждого офицера. Оно заменяет общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приготовлять себя наилучшим образом на пользу службы Монарху и отечеству». И «приготовляя себя», он 30 лет собирал библиотеку, сохранившийся каталог которой… показывает, что Аракчеев свои книги «расклассировал» по… одиннадцати «предметам»… число названий в этой библиотеке доходило до 2.300, а число томов превышало 11 тысяч… Очевидно, историки впадают в глубокую ошибку, утверждая, что «Аракчеев не был из числа людей, которые чтением расширяют свои познания»… Сам Аракчеев отзывался об этом периоде своей службы (1792–1796 гг.) так: «В Гатчине служба была тяжелая, но приятная, потому что усердие всегда было замечено, а знание дела и исправности отличены»…»

Уважаемый читатель! Не кажется ли тебе, что аракчеевское «служба была тяжелая, но приятная…» очень напоминает признание Берии в письме из бункера: «…работа шла хорошо и лично я был в восторге»? Однако разве могли разделять эти «приятные восторги» бездельники и невежды хоть в XX, хоть в XVIII веке? Безусловно – нет, в чем и отыскивается причина уже другой клеветы:

«…Служба офицеров по квартирмейстерской части под его начальством была, по свидетельству графа Толя, «преисполнена отчаяния», а по новейшим исследованиям, Аракчеев проявлял даже и «фантастическое тиранство»… являясь по два и по три раза в день среди офицеров… осыпал их самой отборной бранью…»

Если же сопоставить клевету с объективными оценками, картина оказывается прямо противоположной:

«…Однако, если сопоставить эти указания с данными «Истории русского генерального штаба», составленной Н.П. Глиноецким…, то нельзя не обратить внимание на следующее: «Глиноецкий ставит в заслугу Аракчееву, что его заботами к концу 1797 г. удвоен был состав членов свиты Его Высочества по квартирмейстерской части и усовершенствованы проводившиеся в то время съемки в Литве и Финляндии…» (в той же «Истории…» разоблачается ложь о том, что Аракчеев якобы стал причиной самоубийства некоего подполковника Лена, на самом деле просто умершего. – С.К.)…»

Негодяи распространяли об Аракчееве самые невероятные слухи, аккуратно заносимые в мемуары теми, кому настырный граф не раз прищемлял хвост. И слухи были отменные – вплоть до того, что однажды Аракчеев якобы «укусил у одного гренадера нос», что «вообще с нижними чинами он поступал совершенно по-собачьи, как разъяренный бульдог»…

Но вот подлинные указания военного министра Аракчеева о том, как надо готовить рекрутов в запасных рекрутских депо (нечто вроде современных учебных рот), им же и учрежденных:

«Чтобы не изнурять людей и отнюдь за ученье не наказывать, ибо ошибки в учениях зависят больше от понятия, которое не у всякого человека равно; следовательно, чтобы довести рекрута до желаемого совершенства, надобно употреблять время и старание, дабы не побоями, а благоразумным растолкованием и ласковостью дойти до того…»

К слову, в бытность Аракчеева военным министром он и провел ту выдающуюся реформу русской артиллерии, которая так оправдала себя и в русско-шведскую войну 1808–1809 годов, и в борьбе кутузовской Молдавской армии с турками, и в «грозу 12-го года»…

Думаю, небесполезным для уяснения истинной сути таких натур, как Аракчеев и Берия, будет и знакомство читателя со следующим свидетельством «Военной энциклопедии» Сытина:

«Для характеристики деятельности Аракчеева… ценным является… рассказ Д.Б. Мертваго, бывшего генерал-провиантмейстером действовавшей в Финляндии армии. Беседуя с Аракчеевым о средствах снабжения армии хлебом, Мертваго сказал, что единственным средством исполнить все своевременно явилось бы приказание всему Санкт-Петербургскому гарнизону печь хлеб и пересушивать его в сухари.

Аракчеев сейчас же, «постуча в колокольчик», призвал адъютанта и велел ему составить соответствующий приказ. Огромный и важный проект, сильно помогший армии, был осуществлен моментально, благодаря энергии и решимости Аракчеева брать все на себя и быстро, с одного слова, схватывать предмет и понимать идею…»

Ну как, уважаемый читатель, этот достоверный портрет никого тебе не напоминает?

Но мог ли такой человек нравиться всем? И вот что пишет – не о Берии, а об Аракчееве «Военная энциклопедия», издававшаяся честными русскими людьми (Иван Дмитриевич Сытин, скончавшийся в 1934 году, служил и Советской России и за деятельность в отечественной полиграфии получил в 1927 году от правительства персональную пенсию):

«Конечно…совместная работа с Аракчеевым породила множество недовольных, в глазах и на устах которых он стал и «проклятым змеем», и «вреднейшим человеком», и «извергом и злодеем, губящим Россию». Более же справедливые современники признавали, что «из всех министров минувшей эпохи граф Аракчеев был одним из самых трудолюбивых, дельных и честных» и что он, «занимаясь делами с железной настойчивостью», всемерно стремился «поставить деловое и опытное на место знатного пусточванства»… Даже ярый ненавистник его Ф.Ф. Вигель (известный как откровенными мемуарами, так и откровенным гомосексуализмом. – С.К.) не называет его «призраком министра», а наоборот, подчеркивает, что в то время когда «бессильная геронтократия дремала у государственного кормила… за всех бодрствовал один всем ненавистный Аракчеев»…

…Действительно, редко кто в нашей истории имел более врагов, навлек на себя столько ненависти и перешел в память потомства с таким количеством злостных, оскорбительных эпитетов. Из них сочинен был целый акростих: «Аггелов семя, Рыцарь бесов, Адское племя, Ключ всех оков, Чувств не имея, Ешь ты людей, Ехидны злее, Варвар, злодей». И хотя давно уже сказано было князем П.А. Вяземским благородное слово: «…считаю, что Аракчеева должно всецело исследовать и без пристрастия судить, а не то что прямо начать с четвертования его», – но и до сих пор Аракчеева не «исследуют», а четвертуют… Историческое четвертование Аракчеева продолжалось… находя себе почву в духе времени, в потребности найти козла отпущения за все темное прошлое русской жизни…»

Читаешь это и думаешь: «Как все же во все времена в России элитарная «светская чернь», владетельная каста «невежественных индивидуумов» ненавидела державных людей Дела»!