Александр Кислицын - Овеянные славой

Белгород в жизни Николая занял особое место, В одну из ночей его приняли в ряды Коммунистической партии. В плохо освещенном подвале шло собрание ячейки, а на душе Николая было светло и радостно. Вручая партийный билет, начальник политотдела полковник Гордиенко крепко пожал ему руку:

— Горячо поздравляю со званием коммуниста и желаю тебе еще успешнее бить фашистскую погань.

А вскоре и вторая радость — за уничтожение немецких танков в боях под Белгородом Николаю Дмитриевичу Сергиенко присвоено звание Героя Советского Союза.

Днепр форсировали у села Поповка. Пытались переправиться на полупонтоне, но осколки снаряда пробили борта, и орудие затонуло в двадцати метрах от берега. Много раз ныряли артиллеристы, пока вытащили пушку на берег. На вторую ночь, разобрав колхозную хату, Николай переправил орудие на правый берег Днепра.

Враг контратакует прямо в лоб. Утром немецкий танк кинулся на орудие! Его подбили в ста метрах от огневой позиции.

Немцев гнали от Днепра километров сорок, однако к ним уже спешили резервы, и на отдельных участках фашисты даже потеснили нашу поредевшую пехоту. Танки противника рвались к Днепру и кое-где выходили к переправам.

Кончилась эта битва пятичасовым боем танков «Т-34» с фашистскими танками. Успех был на стороне Красной Армии. На флангах немецкую группировку захлестывали ударные советские соединения, и гитлеровцы побежали назад. Вот в эту пору и предложил кто-то рисовать на стволе орудия звезды — знаки ратных успехов артиллеристов. Подбил танк, уничтожил орудие — рисуй звезду.

Так на зеленом стволе орудия Сергиенко и появились первые шесть звездочек.

Это произошло на Сандомирском плацдарме.

Стояла лютая зима с 35-градусными морозами.

Стиснув зубы, рыли бойцы в мерзлом грунте небольшие лунки. В ходу топоры, ломы и кирки, а результаты до обидного малы. Кто-то подал пример рыть лунки толовыми шашками.

— Закрепиться на плацдарме и метра земли не отдать назад, — повторяли приказ командира.

Поплевав на мозолистые ладони, Сергиенко взял из рук своего наводчика Кнутова топор и начал углублять лунку.

— Проклятая глина, — проворчал тот. — Ну, скажи на милость, как чугун. Искры летят, а откалывается сущая ерунда.

— Перестань скрипеть, — сказал Сергиенко без злобы. Он уважал Кнутова, прекрасного наводчика, за его расторопность в бою, за чудесный меткий глаз.

Вечером старшего сержанта вызвал командир полка.

— Завтра в 6.00 дивизия переходит в наступление. Вам, товарищ Сергиенко, поручается командовать штурмовой группой в составе двух орудий, поддержать стрелковый батальон огнем и вместе с ним прорвать немецкую оборону. Взаимодействие увяжите с комбатом лично.

— Ясно, товарищ подполковник!

…Ночь пробежала незаметно. Николаю не приходилось командовать группой, и новые обязанности волновали.

Утром вся артиллерия на плацдарме и в том числе два орудия Сергиенко открыли ураганный огонь. Артиллерия крупных калибров била по немцам с восточного берега Вислы.

Двести снарядов выпустила штурмовая группа, прежде чем двинулась на машинах за наступающим батальоном.

Земля гудела от разрывов. Завеса дыма и земли закрыла горизонт. Стрелки бежали в атаку без выстрела. Немцы, прижатые огнем артиллерии, танков и штурмующей авиации, попрятались в укрытия. Но Сергиенко не проведешь. Он знает, что оживет в глубине обороны не одна вражеская батарея.

Оно так и получилось. Немецкая артиллерия открыла огонь по наступающим русским. Минное поле преградило путь, и штурмовая группа застряла. Саперов не было, Николай торопил расчет и сам выкапывал из снега вражеские мины.

Подъехал командир батареи с двумя орудиями и взводом управления и повел батарею догонять пехоту. Примерно на пятом километре машина командира, идущая первой, подорвалась и загорелась.

— К бою! — крикнул сержант своему расчету.

Цели не было видно. Горевшая впереди машина закрывала обзор. Николай ползком пробрался вперед и метрах в четырехстах обнаружил три «фердинанда». Корректируя стрельбу, Николай помог Кнутову поджечь «фердинанда». Вернувшись к орудию, Сергиенко сам стал к панораме и со второго снаряда поджег еще одного. Третий «фердинанд» отошел к минометной батарее. Фашистские минометчики вели беглый огонь. Сорок снарядов выпустили Сергиенко и Кнутов, заменяя друг друга у панорамы, пока разбили минометную батарею. И тут они увидели контратакующую пехоту. Не менее трехсот солдат, развернувшись цепью, шли по направлению к ним.

Метким шрапнельным огнем Сергиенко принудил гитлеровцев остановиться и даже повернуть назад, но через несколько минут они снова поднялись в наступление.

На последнем рубеже, до которого было не менее трехсот метров, гитлеровцы разделились на три группы, пустив фланговые в обхват.

— Окружить хотят! — крикнул Кнутов. — Пусть попробуют, — и, не отрываясь от панорамы, наводил туда, где больше скученность врага.

Бой длился не менее часа. Много, очень много упало фашистов на заснеженном поле, но по орудию ведут огонь минометы и самоходка, пулеметы и автоматы. С горечью Сергиенко оглядывается назад. Из семи человек трое убиты и двое тяжело ранены. Пока они с Кнутовым чудом уцелели.

Снаряды подходят к концу. Немцы, не считаясь с потерями, настойчиво сжимают кольцо окружения с трех сторон. Уже отчетливо видны лица немецких солдат.

Израсходованы все снаряды. Кнутов и Сергиенко без промаха разили фашистов из автоматов, пока не кончились патроны.

Но нет предела мужеству советского воина! Бросив по последней гранате, артиллеристы пошли в рукопашную. О том, что фашистов десятки, а их только двое, они не думали.

На пути Сергиенко — испуганный немец-ефрейтор. Большие глаза обезумевшего врага неподвижны. Николай таким и запомнил его на всю жизнь. Сильнейшим ударом приклада по голове он свалил фашиста и кинулся на выручку к Васе, отбивающемуся от троих. Кнутов, хотя и щупленький на вид юноша, успел ударить прикладом автомата двоих.

То ли потому, что немцы не ждали такой дерзости, а может быть, потому, что минутой раньше увидели советские танки, они дрогнули и побежали в разные стороны.

Только теперь Сергиенко и Кнутов поняли, что к ним неожиданно пришло спасение. И храбрецы погнались за убегавшими, задержав пятерых гитлеровцев.

— Если бы мы думали тогда, как спасти себя, мы наверняка бы погибли, — вспоминает Николай Дмитриевич. — Мы верили, что помощь придет.

И после окончания войны Николай Дмитриевич Сергиенко — на передовых рубежах жизни. Окончен техникум без отрыва от производства, окончен и металлургический институт. Недавно я получил письмо от его жены.