Петр Чайковский - Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Не буду ждать от Вас писем до того, как Вы поселитесь во Флоренции. Ради бога, не утомляйте себя.

Ваш П. Чайковский.

Поклон Юлье Карловне, Влад[иславу] Альберт[овичу], Саше и всем Вашим. Воображаю, как милый Саша рад, что он не в училище!

Каменка,

9 октября [1881 г].

Дорогой, милый, бесценный друг! Как меня огорчает и расстраивает Ваше нездоровье! Как я глубоко ненавижу Ландв[арово]-Ром[енскую] железную дорогу, которая еще до сих пор продолжает смущать Ваше спокойствие и мешает Вам набираться новых сил и отдыхать как следует. Но 5 октября прошло. Так или иначе, но надеюсь, что дела навсегда кончены и что наступил новый фазис Вашей жизни, когда Вы можете сказать себе, что свои обязанности главы семейства Вы исполнили и пора подумать о самой себе! Я убежден, что Италия восстановит совершенно Ваши силы, но только да будут всякие дела навсегда забыты!

Я живу совершенно одинокий, работаю, как ломовая лошадь, немножко грущу, немножко скучаю и сержусь на свои скучные занятия (все тот же Бортнянский!), но мысль, что через месяц можно будет попасть в ту же Италию, где и Вам, надеюсь, скоро будет хорошо и покойно, ободряет меня и придает силы. О своих киевских родных никаких подробностей не знаю. Сегодня сестра должна приехать в Киев; вероятно, Лев Вас[ильевич] будет мне о том телеграфировать.

Мне очень сладко думать, что Вы именно в Риме, который я так люблю, но все-таки, дорогая моя, я жалею, что Вы живете не в Hotel Costanzi. Там Вам было бы гораздо покойнее, да и воздух гораздо лучше. Модест в Риме, и не могу Вам сказать, до какой степени мне приятно думать, что оба Вы там в одно время; как будто Рим мне стал pоднее оттого, что это случилось. Я еще не имею от него известий, но знаю наверное, что он должен быть уже в Риме.

Погода стоит здесь необычайно скверная, мрачная, холодная, ветряная. Рабочие неохотно идут копать свекловицу, и это очень заботит здешних хозяев; еще и половина плантаций стоит нетронутая.

Будьте, ради бога, здоровы, друг мой. Молю бога за Вас постоянно и надеюсь на него; он наверно пошлет Вам успокоение и здоровье!

Беспредельно любящий Вас

П. Чайковский.

Рим,

12 октября 1881 г.

Милый, несравненный друг! Вчера я получила Ваше дорогое письмо и особенно обрадовалась ему, потому что очень начинала беспокоиться от Вашего долгого молчания. Вчера был хороший день: я очень беспокоилась о двух особах, о Вас и о моей Саше, потому что очень долго не получала известий, и вчера получила от обоих, и все, слава богу, благополучно.

О приезде Модеста Ильича в Рим я сейчас узнала из газет, где было сказано в “liste des etrangers” [“списке иностранцев”], что приехал M. Modeste de Schaixowsky avec famille, Russie. Hotel Costanzi [г. Модест Шайковский с семьей, Россия. Отель Костанци.]; трудно они соображают наши русские имена....

Через неделю я должна уехать во Флоренцию. Дача готовится, и мне кажется, что будет недурно, хотя, наверно, не так великолепно, как на villa Oppenheim.

Адрес мой: Villa Fenzia Ruschiano, barriera St. Niсоlо. Знаете, милый друг, это с противоположной стороны Viale dei Colli; помните, там есть застава, вот она-то и есть barriera St. Nicolo. Дача немножко в сторону от Viale.

Не знаю, как и благодарить Вас, бесценный мой, за Ваше участие к моему здоровью. Желала бы я очень Вашими устами мед пить.

Сашок Вам глубоко благодарен за Ваше внимание к нему, дорогой друг мой. Теперь он очень доволен, что находится здесь, но вообще он очень любит свое училище и неохотно надолго расстается с ним.

Простите мне, бесценный друг мой, то, что я позволила себе здесь сделать, но я не могу вынести мысли, чтобы Вы, творец Четвертой симфонии, должны были корпеть над переложениями Бортнянского, и из-за чего же,- из-за материального стеснения. Чтобы человек, который доставляет такое божественное наслаждение другим, сам был вынужден притуплять свои вдохновения над скучнейшею томительною работою. Это невозможно, это несправедливо, и я не в состоянии платить здесь по несколько тысяч по счетам гостиницы в то время, когда я знаю, что Вы мучитесь за Бортнянским. Конечно, уж если Вы завязались с Юргенсоном на эту работу, то уже поневоле ее кончить надо, но делайте это, по крайней мере, с большими интервалами времени, дайте себе освежаться, подумать о чем-нибудь другом, поберечь себя для многого лучшего. Знаете, милый друг, что мне даже немножко обидно, что Вы, нуждаясь в деньгах, не обратились ко мне, а приняли эту работу от Юргенсона. Ну, да бог с Вами, только Вы уже не имеете никакого права претендовать на меня за то, что я позволяю себе приложить здесь сверхсметный чек. Если Вы и останетесь еще месяц в Каменке, но я буду знать, что это для Льва Васильевича, то я не буду и мучиться.

Прошу Вас, дорогой мой, передать мое искреннее уважение Александре Ильинишне и Льву Васильевичу и самый дружеский привет милым барышням. Всегда, везде и безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Каменка,

14 октября 1881 г.

Милый, дорогой друг! Прежде всего сообщу Вам семейное приятное известие: племянница моя Вера выходит замуж. Случилось это довольно неожиданно. Еще весной в Петербурге за ней ухаживал и выражал нежные чувства некто Римский-Корсаков, адъютант вел. кн. Конст[антина] Николаевича, но он ей не нравился. Теперь они встретились в Ялте, он возобновил свое ухаживанье, и Вера на этот раз приняла его предложение. Вел. кн. Конст[антин] Ник[олаевич] принимал в этом деле большое участие. Сестра вместе с Верой и женихом приехали в Киев десятого числа. Свадьба назначена 4 ноября. После того они едут поспешно в Орианду и тотчас же вместе с великим князем в Париж на всю зиму. Завтра Лев Вас[ильевич] привозит помолвленных сюда, в Каменку, для того, чтобы их благословила бабушка, почтенная Ал. Ив. Давыдова, мать Льва Вас[ильевича]. Сестра пишет мне, что совершенно покойно вверяет будущему зятю судьбу своей дочери. Он не блестящий, очень застенчивый, но серьезный и хороший человек, без ума любящий Веру. Все бы это было бы хорошо, если бы не грустная мысль, что Вера выходит замуж раньше старшей сестры. Вера еще такой милый ребенок и так мало стремилась к замужеству, придавала столько прелести семейной жизни нашей, что можно было надеяться, что мы не так скоро ее лишимся. Таня, напротив, только посредством счастливого замужества может (мне кажется) спастись от гнетущей ее нравственной болезни. Только серьезные обязанности в отношении мужа и детей могут возбудить в ней охоту беречь свое здоровье. Как быть? Судьба!

Получил я письмо от Модеста. Он в восторге, что находится в Италии, в милом своем Риме. Читая в его письме, как теперь у Вас там хорошо, мне так захотелось уйти отсюда! У нас тут настоящая унылая осень с дико ревущим ветром, с совершенно оголенными деревьями. Увы! не скоро еще мне можно будет уехать. К 4 ноября поеду в Киев, и если к тому времени успею кончить Бортнянского, поеду прямо заграницу. Если же нет, вернусь еще в Каменку. Утомляюсь я от работы очень сильно и от напряжения сил чувствую себя очень не по себе.