Андрей Шляхов - Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза

Что-то этакое, неприязненное, видимо, было между актрисой и новым руководителем, или же что-то произошло в момент подачи заявления, потому что уволили Татьяну Пельтцер из театра МГСПС не по собственному желанию, а с формулировкой «за профнепригодность». Подумать только – Татьяну Пельтцер уволили из театра за профнепригодность! Какой абсурд!

«Кому абсурд, а кому и суровая правда жизни», – сказала бы на это Татьяна Ивановна.

Она никогда не вдавалась в подробности своего ухода из театра МГСПС. Во всяком случае, свидетельств об этом нет. Когда заходил разговор об этом театре, она хвалила Прокофьева и вспоминала о том, как необыкновенно удалась ей роль ибсеновской Норы.

– Ах, с каким выражением я произносила «Я была здесь твоей куколкой-женой, как дома у папы была папиной куколкой-дочкой»! – вспоминала Татьяна Ивановна. – А перед тем как сказать: «Мне нравилось, что ты играл и забавлялся со мной», я вздыхала так, что у самой сердце сжималось… А из зала мне кричали: «Уходи от него! Уходи!» И в тот момент я чувствовала себя счастливой-пресчастливой…

К слову будь сказано, за «Нору» Прокофьеву досталось отдельно – протащил на революционную сцену безыдейную буржуазную пьесу.

Уйдя из театра, Татьяна оказалась не у дел. Иван Романович порывался поговорить с Шлуглейтом, чтобы тот взял Татьяну обратно, но она попросила этого не делать. Во-первых, ей было неловко возвращаться в театр, из которого она ушла по своей воле. Во-вторых, она подозревала (и скорее всего, не без оснований), что Шлуглейт обратно ее не возьмет. Даже если отец его будет просить, откажет, потому что в свое время он расценил уход Татьяны как предательство и не раз говорил об этом в театре.

Впрочем, Радин с Шатровой, покинувшие театр МГСПС вскоре после Татьяны, преспокойно вернулись в экс-театр Корша и прослужили там до его закрытия в 1932 году. Впрочем, каждому свое.

С театром МГСПС Татьяна рассталась не навсегда. Она сюда еще вернется, причем не раз. Но это будет потом. А пока что перед нашей героиней встал вопрос: «Куда идти?»

Театров в Москве было много. Но это еще ничего не означало. Абы куда Татьяна идти не собиралась. Ей нужен был театр, который она с полным на то правом могла бы называть «своим».

Поиски «своего» театра затянулись. Татьяне мечтала о стабильности, ей хотелось найти такую труппу, в которой она могла бы прослужить долго-долго. Возможно, что и всю оставшуюся жизнь. Нельзя же бесконечно скакать из театра в театр…

Увы, ничего подходящего за два месяца поисков найти не удалось. Татьяна пытала счастья повсюду – и в только что созданных коллективах, и в Камерном театре, и в Третьей студии Московского художественного театра, тогда еще не переименованной в театр имени Вахтангова. Разве что сам Художественный обошла стороной, потому что бывшую «коршевку» туда ни за что бы не взяли. И в Малый театр не пыталась устроиться, потому что Малый, находившийся в то время на грани закрытия, не привлекал ее совершенно.

Неожиданно для всех, в том числе и для себя самой, Татьяна стала руководительницей театрального кружка при Карандашной фабрике имени Карла Либкнехта объединения Мосполиграф. Фабрики этой давно уже нет, она была закрыта в 1930 году, а ее здания снесли в 1969-м. Но в середине двадцатых она была самым крупным производителем карандашей в стране. Находилась фабрика у Павелецкого вокзала.

Чтобы понять, каково работалось Татьяне Пельтцер в должности руководителя театрального кружка, надо вспомнить о Пролеткульте. Пролеткультом (сокращение от «Пролетарские культурно-просветительные организации») назывались массовые организации пролетарской самодеятельности, существовавшие при Наркомате просвещения с 1917 по 1932 год. Первый рабочий театр Пролеткульта был создан на базе Центральной театральной студии Пролеткульта в 1921 году. Сначала он находился в помещении зимнего театра сада «Эрмитаж», а в 1924 году, когда здание отдали театру МГСПС, переехал в кинотеатр «Колизей» на Чистопрудном бульваре [53].

У Пролеткульта были свои идеологи, как же без них? Касаться всех направлений мы не станем, поговорим только о пролетарском театре, основой которого считались революционное содержание и коллективное творчество. Пролетарский театр создавался для того, чтобы, по выражению одного из теоретиков, дать возможность пролетариату «проявить свой собственный театральный инстинкт» [54]. Единая по духу классовая среда, когда пролетариат играет для пролетариата, по мнению теоретиков, должна была устранить некие противоречия между актерами и зрителями. Тогда было модно во всем искать противоречия. Актерский профессионализм начисто отрицался. В новом пролетарском театре все актеры непременно должны были быть любителями. Считалось, что лишь артисты-рабочие могут стать истинными творцами нового театра. Профессиональные же актеры, не будучи пролетариями, не могут ни правильно воплощать пролетарские образы, ни открывать новые пути и возможности для пролетарского театра. Главное – это иметь чистое незамутненное буржуазными предрассудками классовое миросозерцание. Все остальное приложится.

Страна покрылась сетью драматических студий Пролеткульта, в которых воспитывались пролетарские актеры. Как именно они воспитывались, можно понять хотя бы из этой цитаты: «Если любительский рабочий театр и будет на первых порах страдать от недостатка технической выучки исполнителей, зато он будет отличаться молодой свежестью и непосредственностью, смелостью своих исканий, пылкостью своего энтузиазма… Не следует преувеличивать значение технической выучки. Она нужна и необходима, но не при ее посредстве совершается революция в театральном деле, разве наша экономическая революция совершена специалистами в области финансов, хозяйства, торговли? Конечно, инициативный толчок и линия поведения были намечены ими, но вся тяжесть разрушительной и творческой работы легла на плечи рабочих, не имевших обычно никакого опыта в области финансов и народного хозяйства. Далее наши культурные завоевания совершаются при помощи рабочих, прошедших двухклассную школу. Техника нужна, но не в ней центр тяжести в эпоху революции. Гораздо важнее правильная театральная линия, верные лозунги, горячий энтузиазм…» [55]

Члены театрального кружка знали все лучше, чем Татьяна, и оспаривали любое ее указание с классовой позиции всегда правого пролетариата. Поэтому ее задача сводилась к одному-единственному – не мешать. Ну и за дисциплиной приходилось следить, потому что председатель месткома [56]Брыков требовал, чтобы на занятиях кружка все были заняты делом. Он частенько заходил в зал во время занятий и если заставал кого-то за битьем баклуш, то делал выговор Татьяне.