Андрей Шляхов - Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза

Ганса Тейблера тоже можно было понять. Наверное, любого можно понять, все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Просто ему стоило в самом начале их знакомства предупредить Татьяну о том, что карьера для него важнее любви и всего остального. Но он этого не сделал, и напрасно.

«Не спеши! – одергивала себя Татьяна, видя, что счастье ее улетучилось и все катится в тартарары. – Рвать получается быстро, а зашивать долго. Да и не все можно зашить». Ее чувства к Гансу были настолько сильными, что даже после того, как любовь угасла, ей трудно было сделать последний решительный шаг. Она убеждала себя, что надо потерпеть.

Но рано или поздно любая чаша терпения переполняется. Последней каплей стала роль «Инги» в одноименной пьесе драматурга Анатолия Глебова, которую предложил Татьяне немецкий режиссер (и коммунист) Эрвин Пискатор. У Эрвина была в Берлине своя труппа, называвшаяся «театром Пиксатора». Татьяна с радостью ухватилась за это предложение, увидев в нем не только возможность вернуться на сцену, но и возможность уйти из давно опостылевшего ей торгпредства. Сочетать игру в театре и работу машинисткой было невозможно. Работа в торгпредстве, связанная с частыми задержками чуть ли не до полуночи, не давала возможности репетировать даже по вечерам.

Узнав о намерении Татьяны уйти из торгпредства, Ганс пришел в ужас и начал объяснять, что она не может так поступить. Ей доверили важную, ответственную работу, связанную с допуском к секретной информации, и она не имеет права бросать эту работу по собственному желанию. За нее поручились ответственные товарищи, и она обязана оправдать их доверие. И как вообще можно менять хорошую перспективную работу в советском учреждении на такой театр, как у Пиксатора? Велика честь – играть перед рабочими на окраине! Ради этого она намерена пренебречь тем доверием, которое ей оказали? Неужели она не понимает, что доверие оказывают только один раз в жизни?! Второго шанса у нее не будет!

Порой Татьяне казалось, что тот Ганс, за которого она выходила замуж, остался в Москве, а в Берлине она живет с другим Гансом, похожим на первого, но совершенно чужим. Она попробовала было заикнуться о призвании, но Ганс ответил, что у жены может быть только одно призвание – слушаться мужа.

И это сказал коммунист, человек передовых взглядов!

Подумала ли она, как ее уход из торгпредства отразится на отношении к Гансу? Русские говорят: «Муж и жена – одна сатана» – и совершенно правильно говорят! Товарищи скажут, что Тейблеры не заслуживают доверия. Сегодня фрау Тейблер выкинула фортель, а завтра это сделает герр Тейблер… В конечном итоге разговор свелся все к тому же – к карьере Ганса.

Татьяна окончательно осознала, что ей пора сделать выбор. Или она жертвует всем ради карьеры мужа, или разводится с ним. Третьего не дано.

Решиться было трудно, но она все же решилась и сказала Гансу, что хочет развестись с ним и вернуться в Москву. Гори оно синим огнем, это торгпредство! Со всеми потрохами! Она не готова положить свою жизнь на алтарь Гансовой карьеры. Если уж выяснилось, что они совершенно разные люди с диаметрально противоположными взглядами на жизнь, то им лучше развестись. Детей у них нет, имущества, подлежащего дележу, тоже нет, так что развод будет простым – пустая формальность.

Оказалось, что все не так уж и просто. Развод грозил лечь пятном на безукоризненно чистую репутацию коммуниста Ганса Тейблера. Коммунисты вообще плохо относятся к разводам, а тут вдобавок особый случай – привез жену из Москвы в Берлин, устроил на работу в советское торгпредство и так далее…

Можно было ожидать, что Ганс начнет отговаривать Татьяну от развода, говорить о своей любви к ней, обещать исправить свои ошибки, но вместо этого Ганс заявил, что развод возможен лишь в одном варианте – таком, чтобы на него не упало ни малейшей тени.

Сказав «а», надо сказать и «б». Татьяна предложила Гансу вариант, который полностью его устроил – легкомысленная жена изменяет своему вечно занятому работой мужу и это становится поводом для развода. Повод веский, вся вина ложится на Татьяну, Ганс де кругом чист – ну с кем не бывает, молодые женщины такие легкомысленные. Так гораздо лучше, чем заводить разговор о разных взглядах на жизнь и пр. Тем более, что и объект для «измены» у Татьяны был. Один из командированных на учебу советских инженеров (фамилия его не имеет значения) буквально не давал ей проходу – дарил цветы и конфеты, настойчиво приглашал на свидание. Всего и делов-то – разок уйти с работы под руку с новым кавалером, а спустя пару дней поведать «по секрету» посольским сплетницам о своей невероятной любви и пожаловаться на то, что ее муж ужасно загружен работой и времени для жены у него совсем не остается.

Единственную в своей жизни «секретную операцию» Татьяна Пельтцер провернула блестяще. Развод оформили в советском консульстве в Берлине. После развода Татьяна сразу же выехала в Москву. Домой она дала лаконичную телеграмму: «Встречайте такого-то числа, такой-то вагон». Отец и брат, явившиеся на вокзал вдвоем, думали, что Татьяна приехала в отпуск, и удивились обилию вещей. Правду Татьяна рассказала только по приезде домой, за столом. Она думала, что отец станет переживать, но он неожиданно обрадовался и сказал:

– Ну и правильно, Танюша. Что тебе там, в Берлине делать? Да и мы с Сашей по тебе сильно соскучились. Особенно я. Ты в Берлине, Саша в Нижнем… Грустно мне без вас.

Брата Сашу после окончания автодорожного факультета Московского института инженеров транспорта отправили на работу в Нижний Новгород, который тогда еще не был переименован в Горький. Саша приезжал в Москву к отцу редко.

Год спустя Татьяне уже казалось, что не было в ее жизни никакого замужества и Берлина тоже не было. Сон это, морок, игра воображения.

С Гансом после развода сохранилась видимость дружеских отношений. Приезжая в Советский Союз (это случалось раз в три-четыре года), Ганс звонил Татьяне, чтобы пригласить ее в ресторан. Он рассказывал о своей жизни, о новой семье, о детях, интересовался делами Татьяны, и со стороны могло показаться, что за столом сидят старые друзья. Татьяну эти встречи немного тяготили, но она считала невежливым уклоняться от них. Отказывалась лишь в том случае, если у нее в этот вечер был назначен спектакль.

В театр на спектакли с ее участием Ганс не приходил. Понимал, наверное, что это лишнее и что его присутствие в зале может сказаться не лучшим образом на игре Татьяны.

Карьеру, к слову будь сказано, Ганс так и не сделал. Подвизался на каких-то начальственных должностях, но в нижнем эшелоне. Недаром же говорится, что бодливой корове Бог рогов не дает.