Никита Михалков - Мои дневники

Когда начал плакать сам, закрыл ей глаза ладонью, чтоб не видела.

Жена рассказывает сильно уставшему мужу новости своего дня. Очень обстоятельно и подробно!

– Ты знаешь, что такое любить?

– Ну, догадываюсь.

– (просто) Ну, так вот: я тебя люблю.

Осень. На пустой футбольной площадке в центре города Он и Она гоняют пса. Он бьет по мячу, Она ему отпасовывает. Овчарка носится между ними за мячом. Через несколько часов собака еле жива. Но все еще реагирует на мяч, хотя ходит, еле передвигая ногами.

1-я часть 1-й симфонии А. Н. Скрябина. Под эту музыку замечателен спящий на рассвете, летний, город.

Маленький и худенький, закомплексованный, видимо, ужасно человечек с сильно лысеющей головой примеряет в магазине пиджачок. Рядом с ним – молодая женщина. Он то и дело меняет пиджаки, возвращая их продавцу. Надевая новый, опять крутится перед зеркалом, поправляет прическу и повторяет:

– Нетс, вери стренч.

Страшные, пророческие слова: «Кто был никем, тот станет всем!» Постепенно становится понятно, про кого это написано. Уж не про крестьян и рабочих – это точно. Еные были никем и стали всем, а остальные так никем и остались.

Он разговаривает с журналисткой из иной страны. Приехала специально для того, чтобы с ним повидаться. У нее сломана нога – она на костылях. Он с ней говорит, а у самого одна мысль – как же это возможно с ней все остальное в таком занятном виде?

Расстались… Ночью, совсем под утро, он явился. Постучал. Открыла. И ничего уже больше не говорили… Только гипсовая нога стучала в стену.

В этом огромном мире, в этой маленькой стране эти два разных – с разных концов света – человека.

Потом их путешествие вместе. Его нежность и забота. Совместное мытье и так далее…

Подошел к ее постели, увидав разложенные на полу листки (она работала). Один лист перевернут, текстом вниз. Он сначала прижал его ногой, чтобы она не выхватила, потом перевернул, прочел и отвернул обратно.

Потом, уже в шутливой борьбе, он обратил внимание на блокнотик на полу, начал перелистывать ногой страницы. Она закричала – бросилась спасать свой блокнот. Он же придавил ее слегка и продолжал читать, листая странички тем же манером. (Это может быть объяснение ему в любви или еще что-то.)

За столом жарко и пьяно спорят взрослые, а в кресле сидит мальчик и замечательно, вдохновенно что-то читает и улыбается. Ему девять лет.

Это ужасно, что с нами делают! Ужасно, что мы сами с собой делаем. И даже не представляем, где и как живем.

Такое чудище выросло уродливое из всего этого нагромождения лжи, что даже не верится, что такое могло быть выращено не нарочно .

Финны ехали на закладку Кондаковской фабрики по изготовлению акушерских комплектов разового пользования (в Калужской области).

Въехали в Россию, и стало им страшно (совершенно точные сведения!).

До какого ужаса доведена страна! До какого кошмара! Я представил себя на месте любого (!) иноземца, смотрящего в окно поезда, и испытал за него ужас – что бы он испытал, спроси у него, хочет ли он жить в такой стране?

Директор мебельной комиссионки – ворюга с укладкой, холеный и глупый, как все красавцы, в обеденный перерыв пытается понравиться клиентке, оставшейся в магазине. Садится за продающееся пианино и начинает наигрывать что-то сентиментальное, на удивление фальшиво.

Страшные, пророческие слова: «Кто был никем, тот станет всем!» Постепенно становится понятно, про кого это написано.

Тема в свой день рождения сговорился с Анной, что они дождутся меня после работы и мы все вместе попьем чаю. Так и было. Зажгли на столе воткнутые в торт семь свечей, погасили свет – и дети потребовали, чтобы им рассказали, как они родились.

…Я рассказывал им, а они слушали. Анна хохотала, закидывала голову, и в темном отсвете свечей замечательно углились сквозь смеженные ресницы веселые глаза, обращенные куда-то внутрь себя, в свое женское, еще не осознанное, но уже таинственно ощутимое.

Семейный ужин на Николиной Горе, 90-е

Детишки наматывают ниточку на палец, играют в «женюсь – не женюсь».

У пожарника студийного в сортире вдруг заработала рация.

Девочка, больная «свинкой». У других детей праздник – день рождения ее брата. Все веселятся, а она только наблюдает за ними сквозь щелку двери.

В доме «свинка». Родители и дети ходят в марлевых повязках на лицах. Все, как всегда, только в повязках.

Стареющая богачка с молодой служанкой, все знающей и все понимающей, в активе которой только одно богатство – молодость.

Всю сцену пытаться засунуть руки в карманы брюк, левой попадать сразу, а правой никак. Продолжать разговор, а рукой постоянно шарить карман.

Грузинское путешествие в автобусе. Невероятные приключения, и вообще все очень странно. Автобус мечется по каким-то задворкам, тупикам, шофер то и дело куда-то уходит, возвращается то с мешком чего-то, то с канистрой…

В одном месте вокруг автобуса собраются какие-то люди, говорящие на совершенно незнакомом языке.

В другом месте мужик пилит фанеру, положив ее на козлы и забравшись на нее. Сам того не заметил, как за разговором начал пилить собственную ногу! Не заметил оттого, что нога-то протезная!

Масса споров и веселья. В автобусе же развиваются свои отношения…

Навстречу автобусу движется похоронная процессия. Впереди идет человек с фотографией усопшей…

За гробом идут родственники, потом процессия все молодеет и все развеселяется.

Затем следует оркестр, состоящий почти из одних стариков, все с медью. Ударник-старик в темных очках, в перчатках, в зимней шапке и совсем не брит…

На обратной точке видим, что в автобусе кто-то сидит у окна, откинувшись в кресле совершенно под тем же углом, что и покойник. «Так они и встретились, никогда об этом не узнав».

Автобус молчит, прильнув к стеклу.

«Человек без веры мне не интересен».

Набрать мир можно совершенно из ничего. Достаточно внимательно последить за поведением людей, скажем, в самолете. Вот человек со стаканом газированной воды идет и улыбается…

Человек везет вешалку в аэропорте. Он отвлекся, говорит с кем-то или справляется о чем-то в служебном окошке, и в это время на вешалку кто-то повесил свое пальто. Не заметив этого, человек укатил свою вешалку дальше…