Хантер Томпсон - Царство страха

Я старался сконцентрироваться на его объяснениях, которые казались вполне логичными на карте. Но последствия странного калейдоскопа событий того дня, впоследствии оказавшегося предпоследней субботой вьетнамской войны, здорово затрудняли концентрацию. Для начала, я никогда не забирался западнее Сан-Франциско до того момента, как прилетел в Сайгон десять дней назад, сразу после того, как армию Южного Вьетнама наголову разбили на глазах телезрителей всего мира в «битвах» за Хюэ и Дананг.

Шло широко разрекламированное «массированное наступление сил Ханоя», которое неожиданно свело войну к блокаде Сайгона, судорожно сжимающемуся кольцу диаметром не более 75 километров. За последние дни, когда более чем миллион беженцев из Хюэ и Дананга устремились в Сайгон, стало до боли ясно и очевидно: ханойское правительство в действительности не начинало никакого «массированного наступления». Все намного хуже: цвет армии Южного Вьетнама, обученный американскими инструкторами и вооруженный США до зубов, несся в панике, теряя по дороге последние штаны. Репортажи о целых дивизиях армии Южного Вьетнама, которые сломя голову шпарили по улицам Дананга, похоже, впечатлили генералов армии НОА столь же сильно, что и того мальчика на побегушках, которого Никсон усадил в Белый Дом в обмен на амнистию, пронесшую его мимо тюрьмы. [8]

Джеральд Форд до сих пор отвергает эти обвинения, ну да какого черта? Все это вообще не важно, поскольку даже такому махровому уголовнику, как Никсон, никогда не пришло бы голову транслировать в прямом эфире пресс-конференцию после такой катастрофы, как Дананг, на которой Форд во сто крат усилил ужас американских телезрителей, даже не став спорить с тем, что 58 тысяч американцев погибли совершенно напрасно. Тут уж и архиконсервативные комментаторы, такие как Джеймс Ресто и Эрик Сиварит, пришли в ужас: натуральное политическое самоубийство в прямом эфире. Ведь Форд обращался не только к родителям, сыновьям, дочерям, женам и друзьям 58 тысяч американских солдат. Его слушали и ветераны, 150 тысяч с гаком человек – раненых, контуженных, ставших инвалидами во Вьетнаме. Суть слов Форда хорошо выражают слова Хемингуэя, сказанные про солдат, погибших на другой войне много лет назад: «Их расстреливали и убивали, как собак – без причины и повода».

Очень хорошо помню этот день: тогда я, впервые с момента прибытия в Сайгон, с полной очевидностью понял, что это конец, понял также, что конец этот страшен. Пока зловещий хор «Бай-бай, мисс Американ Пай» выл у нас над головой в ресторане, где мы ели крабов, я с ненавистью разглядывал противоположный замусоренный берег реки Сайгон. Там, за горизонтом, земля дрожала от взрывов вьетконговских бомб, и рисовые делянки разлетались на длинные чистые лоскутья, словно на рукаве рубашки разошелся шов. Ковровые бомбардировки, артобстрелы, последнее обреченное рычание империи белого человека в Азии.

– Ну, Мюррей, чего теперь будем делать, мать твою? – спросил я.

Мюррей долил остатки дорогого французского рислинга в хрустальный бокал и неторопливо заказал еще бутылку. Несмотря на обеденное время, зал ресторана с превосходным видом на город пустовал, если не считать нас, а мы никуда не спешили.

– Нас окружили 16 дивизий армии Северного Вьетнама, – сказал он с улыбкой. – Армия неприятеля стоит на противоположном берегу реки, где-то там за дымовухой. И она жаждет мести. Мы обречены.

Я спокойно кивнул и затянулся из трубки, наполненной лепестками цветов, что выращивали красные кхмеры, склонился над картой и обвел жирным красным кружком наше местонахождение в центре Сайгона. Мюррей бросил взгляд на карту.

– Да, – сказал он. – Вьетконговцы – людоеды. Они поймают нас и съедят заживо.

– Ерунда, – отвечал я. – Полковник Во Дон Джанг – мой хороший друг. Нас просто посадят в клетку ненадолго, а потом отпустят.

Однажды я познакомился с одним Буддистом и после общения с ним просто возненавидел себя. История не задалась с самого начала.

Он был каким-то священнослужителем, сказочно богатым при этом. Его называли монахом, и он носил шафранового цвета одеяния. Я терпеть его не мог за высокомерие – он, видите ли, знал все на свете. Как-то я просил его сдать мне дом в центре города, но он только смеялся в ответ.

– Вы – глупец, – сказал он. – Если будете заниматься недвижимостью, быстро обанкротитесь. С такими глупцами, как вы, никто церемониться не станет.

– Я понимаю, – ответил я. – Ничего, кроме провала и позора, мне не светит. И все-таки я знаю кое-что, что вам неизвестно.

Он рассмеялся мне в лицо.

– Ерунда, – сказал он. – Вы ничего не знаете.

Я с пониманием кивнул и наклонился поближе, чтобы прошептать секрет ему на ухо.

– Я знаю ответ на самую сложную загадку в мире.

Он захихикал.

– И каков же он, по-вашему? И скажите, пожалуйста, что-нибудь умное сейчас, иначе придется вас убить.

– Я выяснил, как звучит хлопок одной ладони. Ответ наконец найден.

Несколько других Буддистов, оказавшихся в комнате, загоготали. Я знал, что им не терпится унизить меня, они не сомневались, что я попался, ведь именно на этот вопрос ответа не существует. Недаром же эти козлы в желтом тряпье все время предлагали нам эту загадку и радовались, когда не получали ответа.

– Хо-хо, – я присел, занося левую руку за спину, – наклонитесь ближе. Я хочу ответить на ваш несравненный вопрос без ответа.

Когда он придвинул ко мне свой бликующий лысый череп, я неожиданно разогнулся и шлепнул его по уху раскрытой ладонью. Я сложил ладонь чашечкой, чтобы удар вышел посильней. Когда сильный поток воздуха устремляется в евстахиеву трубу, жертва одновременно чувствует страх и панику, не говоря уже о боли от удара.

Монах заметался из стороны в сторону, сжав голову обеими руками. Затем он упал на пол и начал проклинать меня.

– Свинья! – заорал он. – Зачем ты меня ударил и порвал мне барабанную перепонку?

– Это-то и есть звук хлопка одной ладони, – сказал я. – Я ответил на ваш вопрос, а вы оглохли.

– В самом деле, я оглох, но стал мудрее в другом. – Он ухмыльнулся с отсутствующим видом и протянул мне руку.

– Всегда пожалуйста, – отвечал я. – В конце концов, я – доктор.

В наше время на улице можно услышать массу интересного, и не обязательно от незнакомцев. Друзья звонят мне из Нассау, Нью-Йорка и Бангкока, с негодованием сообщая о терактах камикадзе в Ливане. Они звонят мне из яхт-клуба «Голубая Лагуна» на острове Сент-Винсент и предлагают взять в аренду большие моторные лодки, чтобы обойти кордоны, окружающие зону военных действий на Гренаде примерно в ста милях в стороне. Мне звонят (за мой счет) из Майами и из американских тюрем и спрашивают, за кого голосовать на выборах. Вышибала Таверны «Вуди Крик» предлагает мне присоединиться к американской морской пехоте и зарабатывать на жизнь, убивая иностранных граждан.