Маргарет Тэтчер - Великая. История «железной» Маргарет

После ужина он отвез меня в Лондон, где я смогла сесть в ночной поезд до Колчестера. Дорога в это время суток не заняла много времени, но его было достаточно, чтобы мы смогли обнаружить еще много общего. Дэнис был жадным до чтения, особенно любил историю, биографии и детективные романы. Казалось, он перечитал все статьи «Экономиста» и «Банкира». И еще стало ясно, что оба мы любим музыку: правда, Дэнис предпочитал оперу, а я – хоралы.

После этого мы иногда встречались на избирательных собраниях, а потом начали встречаться и без делового повода. У Дэниса были определенный стиль и энергия. Он любил скоростные автомобили и водил «Ягуар», а, будучи на десять лет старше, просто больше знал о мире, чем я. Сперва наши беседы вертелись вокруг политических дискуссий. Потом мы стали иногда ходить в театр и вместе ужинать. Как у любой пары, у нас были любимые рестораны: маленькие итальянские местечки в Сохо для обычных свиданий, удивительная «Белая башня» в Фитцровии, «Французский экю» на Джермин-стрит и «Плющ» для особых случаев. Мне очень льстило внимание Дэниса, но впервые я заметила серьезность его намерений, когда на Рождество после моей первой предвыборной кампании в Дартфорде я получила от него очаровательный подарок: хрустальную чашу с серебряной крышкой, которую я до сих пор храню как сокровище.

Мы, наверное, могли бы пожениться и раньше, но моя страсть к политике, а его к рэгби (из-за чего мы никогда не встречались по субботам) мешали нам. Конечно, он оказывал мне неизмеримую помощь в избирательном округе, быстро решая любые организационные сложности. Фактически даже то, что он сделал мне предложение и что мы обручились, помогло мне на выборах, потому что, не поставив меня в известность, Берил Кук распространила эту новость за день до выборов, чтобы в последний раз подстегнуть мою предвыборную кампанию.

Когда Дэнис попросил меня стать его женой, я долго и всерьез думала об этом. Я была так сосредоточена на политической карьере, что вообще не думала о замужестве. Наверное, я просто отодвинула эту идею на задний план своего сознания и полагала, что это случится как-то само собой когда-нибудь в будущем. Я понимала, что Дэнис тоже не сразу пришел к этому решению, поскольку его брак, заключенный во время войны, закончился разводом. Сейчас, сорок лет спустя, я знаю, что мое решение сказать «да» было одним из самых правильных в моей жизни.

В любом случае я давно подумывала покинуть «Б. Экс. Пластикс» и Колчестер. То, что меня отобрали для Дартфорда, заставило меня искать новую работу в Лондоне. Я обещала отборочной комиссии, что буду бороться в Дартфорде со всей моей энергией. Мой характер не позволял мне действовать иначе. Я начала искать работу в Лондоне, которая приносила бы примерно 500 фунтов годового дохода, не царская сумма даже по тем временам, но она позволила бы мне жить скромно, но с комфортом. Я сходила на несколько собеседований, но обнаружила, что никто не торопится брать на работу человека, который надеется ее оставить ради политической карьеры. Я не могла скрывать свои политические амбиции, а просто продолжала искать. Наконец, меня приняли в «Джей Лайонс» в Хаммерсмите на должность химика-исследователя пищевой продукции, и я могла переехать в мой избирательный округ.

Дартфорд стал моим домом во всех смыслах. Семья, у которой я снимала жилье, заботилась обо мне. Они были очень добры, а их доброжелательность усиливалась от того, что они были ярые тори. Миллеры тоже взяли меня под свое крыло. После вечерних собраний я обычно шла к ним домой, чтобы отдохнуть за чашкой кофе. Это был приятный дом, в котором каждый, казалось, был намерен наслаждаться жизнью, с тех пор как тяготы военного времени ушли в прошлое. Мы регулярно ходили на политические собрания, и дамы прилагали особые усилия, чтобы надеть что-нибудь нарядное. Отец Джона Миллера, вдовец, жил вместе с семьей сына и был мне замечательным другом: на любой вечеринке он слал мне розовую гвоздику, чтобы воткнуть в петлицу.

Я ездила в избирательные округа, расположенные по соседству: четыре ассоциации – Дартфорд, Бексли Хит (где кандидатом был Тед Хит), Чизлхерст (Пэт Хорнсби-Смит) и Грэйв-сенд (Джон Лоу), – тесно сотрудничали друг с другом, и сопрезидентом был Моррис Уилер. Время от времени он собирал нас в своем большом доме «Фрэнке», в Хортон Керби.

Из четырех избирательных округов Дартфорд имел меньше всего шансов на победу и потому, с точки зрения других, был наименее важным. В политике имеет смысл связывать надежные избирательные округа с безнадежными. Если в последнем создать активную организацию, появляется шанс отвлечь партийных оппонентов от той политической платформы, которую тебе нужно удержать. Таким путем, по замыслу Центрального офиса, мы могли помочь Теду Хиту победить в Бексли.

Так я познакомилась с Тедом. Центральный офис попросил меня выступить в избирательном округе. Тед был авторитетной фигурой. Он воевал, закончил войну подполковником; его политический опыт уходил корнями в конец 1930-х, когда он поддерживал антимюнхенского кандидата на оксфордских дополнительных выборах. Когда мы познакомились, меня поразил его четкий и логичный подход, казалось, у него всегда был список с четырьмя целями и пятью способами атаковать. Дружелюбный по отношению к сотрудникам избирательного округа, он всегда оставался главным, «кандидатом» или «членом». Это делало его, при всем его дружелюбии, несколько отчужденным и одиноким.

Пэт Хорнсби-Смит из Чизлхерста была полной противоположностью. Она был яркая, жизнерадостная, рыжеволосая – звезда среди женщин-политиков того времени. Ее вдохновенная речь в 1946 году заставила конференцию тори аплодировать стоя; она всегда готова была протянуть руку помощи младшим коллегам. Мы с ней стали большими друзьями и вели долгие разговоры о политике на ее званых ужинах.

Задолго до выборов 1950 г. все мы были озабочены возрождением Консервативной партии. Это был отклик на социалистическую политику, осуществляемую правительством Эттли самих консерваторов и страны в целом. Несколько недель предвыборной кампании 1950 г. оказались для меня самыми изнурительными за всю жизнь. В отличие от нынешних кампаний почти каждый вечер проходил митинг с большим количеством слушателей, к которому я должна была подготовить речь в течение дня. Кроме того я писала письма избирателям и почти каждый день ходила по домам с предвыборной агитацией. Меня сильно поддерживала семья: отец приходил на митинги выступать с речами, а сестра помогать в других делах.

Перед выборами леди Уильямс (жена сэра Герберта Уильямса, ветерана тарифной реформы и члена парламента от Кройдона) сказала кандидатам, что мы должны постараться выработать собственную манеру одеваться и держать себя во время предвыборной кампании. Я вняла этому совету и проводила целые дни, одетая в сшитый на заказ черный костюм и шляпу, которую я купила в магазине «Борн и Холлингсфорт» на Оксфорд-стрит специально для этого случая. И на всякий случай я украсила ее черно-белой лентой, а бант с внутренней стороны, – голубой. Были ли эти меры предосторожности необходимы, другой вопрос. Много ли других двадцатичетырехлетних девушек могло оказаться на импровизированной трибуне торгового центра Эрита? Тогда мало кто из женщин-кандидатов проводил агитацию на заводах, но я проводила – и внутри заводов, и за их пределами. Принимали меня живо, хотя иногда шумно. Единственное, что мне не нравилось, необходимость заходить в пабы, и я никогда не зашла бы туда одна.