Питер Гай - Фрейд

Затем переводы стали улучшаться: в 1924 и 1925 годах небольшая группа англичан выпустила сборник трудов Зигмунда Фрейда в четырех томах [234]. Это было делом Аликс Стрейчи и несравненной Джоан Ривьер, «высокой эдвардианской красавицы в широкополой шляпе и с алым зонтиком», перевод которой лучше, чем кого-либо другого, передавал стилистическую живость Фрейда. «Прибыл первый том «Собрания», – сообщал Фрейд Эрнесту Джонсу в конце 1924 года. – Очень красиво! И важно!» Он беспокоился, что некоторые из его «устаревших» статей не лучшим образом подходят для знакомства английской публики с психоанализом, но надеялся на лучшее, когда через неделю выйдет второй том, с историями болезней. В любом случае, писал он, «я вижу, что вы реализовали свое намерение обеспечить Англию литературой по психоанализу, и поздравляю вас с этим результатом, на который я почти не смел надеяться». Год спустя мэтр подтвердил получение четвертого тома, сопроводив сообщение сердечной благодарностью и… обычным скепсисом: «Я не буду удивлен, если влияние книги будет очень медленным».

По своему обыкновению, основатель движения был слишком пессимистичен. Этот английский перевод его произведений стал важным событием в распространении идей психоанализа: сборник статей быстро превратился в стандартный набор литературы для психоаналитиков, не владеющих немецким языком. Четырехтомник включал все небольшие публикации Фрейда с середины 90-х годов XIX века до середины 20-х следующего столетия: главные статьи по технике, полемическая история психоаналитического движения, все опубликованные очерки по метапсихологии и прикладному психоанализу, а также пять историй болезни – Доры, маленького Ганса, «человека с крысами», Шребера и «человека-волка». Поскольку многие молодые психоаналитики в Англии и Соединенных Штатах не имели способностей или желания выучить немецкий, как это сделали Эрнест Джонс, супруги Стрейчи и Джоан Ривьер, перевод Фрейда, и особенно хороший перевод, служил делу укрепления связей в психоаналитической семье.

Мы уже имели возможность убедиться, что эта семья была не особенно счастливой. Некоторые разногласия, преследовавшие движение с начала 30-х годов ХХ века, в основе своей были глубоко личными. Многие психоаналитики считали Гроддека неподходящей фигурой для выступлений на конгрессах – слишком грубым и слишком нескромным [235]. Эрнест Джонс возмущался Отто Ранком, а Ференци держал Джонса за антисемита. Фрейда расстраивали новости, что Абрахам участвовал в съемках фильма о психоанализе. Брилл, воцарившийся в Нью-Йорке, испытывал терпение коллег, не отвечая на письма. На собрании в Лондоне детский психоаналитик Мелитта Шмидеберг устроила неуместную публичную ссору с основоположницей детского психоанализа Мелани Кляйн. Со своей матерью…

При этом несовместимые и яростно защищаемые взгляды на теорию и технику психоанализа были не просто маской личной неприязни, экономической конкуренции или вполне понятного желания сделать карьеру в области, где конкуренция стала такой жесткой. Отчасти они объяснялись разными толкованиями текстов Фрейда, а отчасти разнообразным клиническим опытом, открывавшим новые направления в теории и практике психоанализа. Это были возможности проявить оригинальность, и мэтр поощрял подобное стремление – в определенных рамках.

Главным новатором среди теоретиков 20-х годов прошлого столетия была, вне всяких сомнений, Мелани Кляйн. Она родилась в Вене в 1882-м, но открыла для себя Фрейда только после того, как в возрасте 28 лет переехала в Будапешт. Мелани познакомилась с литературой по психоанализу, прошла учебный анализ у Ференци и начала специализироваться на психоанализе детей. Среди юных пациентов Кляйн оказались ее собственные сыновья и дочь, о которых она написала слегка завуалированные статьи. Это был период, когда детский психоанализ считался довольно сомнительным делом, но Ференци, а впоследствии Абрахам впечатлились усилиями Кляйн и защищали ее от насмешек коллег. Мелани отчаянно нуждалась в поддержке, поскольку у нее не было примеров для подражания. Анализ Фрейдом маленького Ганса, как бы то ни было, проходил опосредованно. В 1919 году Кляйн начала публиковать результаты своей клинической работы с детьми, а в 1921-м, привлеченная восприимчивостью Абрахама к ее идеям, переехала в Берлин – анализировала, спорила, публиковала статьи.

Аликс Стрейчи познакомилась с Кляйн и прониклась к ней симпатией. Она ходила вместе с Мелани в кофейни и на танцы, несколько насмешливо восхищалась ее экспансивностью, ее привлекательной эротической силой, ее ораторским даром. В одном из писем своему мужу Джеймсу Аликс описывала характерную бурю эмоций вокруг Кляйн, как обычно насыщая свой рассказ забавными вкраплениями немецких слов. Письмо служит ярким свидетельством атмосферы сварливости, но также и интеллектуальных поисков, преобладавшей в психоаналитической культуре Берлина. «Прошлой ночью Sitzung Берлинского психоаналитического общества, – писала Аликс, – было очень волнующим. Die Klein доложила о своих взглядах и о практическом опыте Kinderanalyse, и наконец оппозиция подняла свою древнюю голову – на самом деле слишком древнюю. Используемые слова, естественно, были психоаналитическими: опасность ослабления Ichideal и так далее. Но смысл, как мне показалось, был чисто антианалитический: мы не должны говорить детям ужасную правду об их вытесненных склонностях и т. п. При этом die Klein с абсолютной ясностью продемонстрировала, что эти дети (начиная с 2 3/ 4возраста) уже страдают от вытеснения своих желаний и ужасающего Schuld bewusstsein (= слишком сильное или некорректное вытеснение Ueberich)». Далее Аликс Стрейчи отмечала, что оппозиция состояла из докторов Александера и Радо и была чисто эмоциональной и «теоретической». Ведь практически никто, за исключением die Melanie, ничего не знал о детях. К счастью, ораторы один за другим «бросались» защищать die Klein. Фактически все присоединились к ней и набросились на «двух смуглых венгров».

Примеры, которые предложила на этом бурном собрании Кляйн в поддержку своих аргументов, были, как утверждала Стрейчи, особенно блестящими. И действительно, «если die Klein права, то ее теория кажется мне очень убедительной. Она собирается в Вену, чтобы прочесть свой доклад, и, как ожидается, ей будут противостоять Бернфельд и Айхорн [236], эти безнадежные наставники, и, я боюсь, Анна Фрейд, открытый или тайный сентименталист». Горячая поддержка Аликс Стрейчи предвосхитила споры, которые разгорелись после того, как в 1926 году Мелани Кляйн переехала в Англию и очаровала удивленных коллег своими теориями. «Обстановка была, – заключила свой рассказ Аликс, – очень стимулирующей, и эмоций проявилось гораздо больше, чем обычно».