Питер Гай - Фрейд

На сей раз он сообщил любопытную деталь. Буллит поспешил в Вену после знакомства с архивами принца Максимилиана Баденского из-за, как он выразился, опасного состояния здоровья Ф. Другими словами, ему показалось, что Фрейд может не дожить до завершения проекта, в который они оба погрузились с такой увлеченностью… Но уже три дня спустя сам основатель психоанализа отметил: «Работа началась». Буллит был полон оптимизма – даже слишком полон. «Работа здесь идет великолепно», – писал он Хаусу в ноябре. Несмотря на то что она «требует гораздо больше времени, чем предполагалось», Буллит надеялся закончить книгу к середине декабря. Фрейд, со своей стороны, немного таинственно сообщал Арнольду Цвейгу, что, несмотря на свое желание больше ничего не публиковать, он снова пишет предисловие к работе кого-то другого: «Я не могу сказать, что это анализ, но в то же время в высшей степени современный, почти политический». И добавил в конце письма, явно сдерживая себя: «Вы никогда не догадаетесь, что это».

Работа над книгой продвигалась медленно. Когда мэтр был моложе и работал самостоятельно, он писал гораздо быстрее. Тем не менее энтузиазм Буллита не иссякал. В августе 1931 года он сообщил Хаусу, что после трех операций Фрейд снова превосходно себя чувствует и первый черновик книги почти закончен. Буллит писал это из своего дома в Соединенных Штатах, но планировал вернуться в Вену в ноябре и задержаться там на некоторое время. «Рукопись будет готова к маю» – стало быть, к маю 1932-го. «Это невероятно трудная, но увлекательная задача», – не преминул добавить Буллит. В середине декабря 1931 года он обосновался в Вене и отдал дочь в школу.

Впрочем, мысли Уильяма Буллита теперь были заняты не только книгой о президенте Вильсоне. Атмосферу Великой депрессии молодой американец находил вездесущей, гнетущей и… стимулирующей. Наблюдая за тем, как Австрия «медленно сползает в пропасть стагнации и голода», а в остальных странах дела обстоят ничуть не лучше, он чувствовал радостное возбуждение. Мировой экономический кризис, грозивший общей политической катастрофой, завораживал его. Буллиту казалось, что именно теперь будут востребованы его таланты. Тем временем они с Фрейдом продолжали работать. Буллит прочитал новые тома биографии Вильсона, написанные Бейкером, и нашел их слабыми. Эдвард М. Хаус по-прежнему его подбадривал. «Как продвигается ваша с профессором Фрейдом книга? – спрашивал он в декабре 1931 года. – Мне не терпится ее увидеть». И вот в апреле 1932-го он получил долгожданный ответ. «Книга наконец закончена, – сообщал ему Буллит. – То есть последняя глава написана, и ее можно опубликовать, если мы с Ф. умрем сегодня вечером». Между тем под словом «закончена» Буллит не имел в виду, что работа готова к публикации. Каждую из ссылок следовало еще раз проверить. Кроме того, рукопись, по его же собственному мнению, еще нуждалась в «очистке», но это так долго! Требовался перерыв в полгода, чтобы повторно отредактировать текст с необходимой беспристрастностью, которая в данный момент отсутствовала. «Но по крайней мере, теперь есть законченная рукопись, и я снова начинаю думать о политике». В конце ноября Фрейд объявил, что ждет своего соавтора и надеется услышать от него, когда их книга о Вильсоне может предстать перед публикой. Работа была закончена, однако в свет психологическое исследование «Томас Вудро Вильсон» вышло лишь в 1967-м, в год смерти Буллита.

В своем окончательном виде книга содержит несколько интригующих загадок. В самой задержке с публикацией ничего удивительного нет. Буллит ждал смерти вдовы Вудро Вильсона, последовавшей в 1961 году, и завершения собственной политической карьеры [276]. Сомнений в том, что Вильсон заслуживал психоаналитического исследования, быть не может: как и все люди, он был полон противоречий, но его противоречия достигали крайней степени. Вильсон был одновременно умным и тупым, целеустремленным и обреченным на провал, эмоциональным и безразличным, готовым к драке и робким, хитроумным политиком в одной ситуации и непримиримым фанатиком в другой. Будучи ректором Принстонского университета с 1902 по 1910 год, он провел серьезные реформы в образовательной политике и общественной жизни этого учебного заведения, но его упрямство в мелочах и заносчивость по отношению к коллегам и доверенным лицам в конечном счете заставили старых друзей отвернуться от него, что разрушило большинство планов Вильсона. В качестве губернатора штата Нью-Джерси он держал под контролем то, что Фрейд и Буллит назовут бессознательным стремлением к мученичеству: человек твердых принципов, Вильсон проявил себя беспринципным оппортунистом, одерживая блестящие законодательные победы и безжалостно разрывая отношения с теми политиками, которые привели его в это кресло. Однако на посту президента Соединенных Штатов он повторил – уже на самом высоком уровне – жалкий спектакль наполовину созданной своими руками неудачи, которым было отмечено его ректорство в Принстоне. Добившись принятия впечатляющей программы реформ внутри страны, Вильсон повел дело к поражению и катастрофе, когда 1917 году после вступления Америки в войну оказался в новой роли. Его поведение во время мирных переговоров было непредсказуемым и приводило к обратным желаемому результатам. То же самое можно сказать об утомительных речах Вильсона по возвращении домой, когда он пытался убедить в ценности заключенного договора скептически настроенную страну и враждебный сенат. В Европе Вудро Вильсон признавался, что нарушал свои яростно проповедуемые и с религиозной строгостью соблюдаемые идеалы, но затем, в Соединенных Штатах, отказывался одобрить некоторые мелкие дополнения, которые позволили бы спасти договор, а ему самому сохранить лицо.

Своеобразное сочетание противоречивых черт Вильсона обусловливалось бессознательными конфликтами, такими сильными, что он был не в состоянии смягчить их, не говоря уж о том, чтобы разрешить. Интерес Фрейда и Буллита к этому человеку совершенно понятен. Вильсон повлиял на современную историю двух континентов и, они в этом не сомневались, выплеснул свой невроз на мировую арену. Оба исследователя не без оснований заявляли, что достаточно хорошо изучили Вильсона, и полагали, что могут наметить основной путь его психического развития. Тем не менее от претензий на всеведение и полноту своего анализа они отказывались: «Мы никогда не сможем провести исчерпывающий анализ его характера. Мы ничего не знаем о многих сторонах его жизни и его натуры. Те факты, которые нам известны, представляются менее важными, чем те, которых мы не знаем». Поэтому Фрейд и Буллит отказывались называть свою книгу психоанализом личности Вудро Вильсона, а более скромно предлагали считать ее психологическим исследованием, основанным на доступном в настоящее время материале, и ничем большим.