Питер Гай - Фрейд

На самом деле Фрейд совсем не собирался бросать свой проект и энергично пытался организовать перевод на английский язык – как можно скорее. Над ним работала Катарина Джонс, и ей помогал муж, но в конце октября Эрнест разочаровал мэтра, сообщив, что перевод будет закончен не раньше февраля или марта 1939 года. В длинном, настойчивом ответном письме Фрейд не скрывал своих опасений. Он понимает, писал основатель психоанализа, что Джонсы очень заняты и подходят к делу чрезвычайно добросовестно, но они добровольно взвалили на себя эту ношу, и задержка нежелательна для него по многим причинам. Он напомнил Джонсу о своем преклонном возрасте и о том, что не знает, сколько ему еще суждено прожить: «…несколько лишних месяцев для меня значат больше, чем для кого-либо другого». Его желание своими глазами увидеть вышедшую из печати английскую версию вполне понятно. Возможно, Джонсу удастся найти еще кого-то, кто сможет перевести часть книги, чтобы закончить работу через два месяца. Более того, он обращал внимание Джонса на нетерпение американского издателя (Knopf NY), от которого они уже получили платеж.

Это не было ухищрением. С лета Бланш Кнопф поддерживала контакт с Мартином Фрейдом, пытаясь завладеть правами на издание книги «Человек Моисей и монотеистическая религия». Вместе со своим мужем Альфредом Бланш руководила крупным нью-йоркским издательством, которое было известно сотрудничеством с выдающимися американскими авторами, такими как Г.Л. Менкен. Еще более впечатляющ у них был список зарубежных писателей, в число которых входил, в частности, Томас Манн. Публикация в издательстве Knopf, отличающемся к тому же особым оформлением книг, была престижной и желанной. В середине ноября миссис Кнопф посетила Фрейда и принесла с собой перечень мелких поправок, с которыми основатель психоанализа не был склонен соглашаться. Вероятно, встреча оказалась довольно напряженной: худая, энергичная, самоуверенная американка высказывала, по ее словам, незначительные предложения, пытаясь убедить упрямого мэтра исправить рукопись, которая, возможно, обошлась ему дороже любой другой. Фрейд предложил разорвать контракт, но Бланш Кнопф, конечно, отказалась, и в конечном счете издательский дом Knopf выпустил книгу «Человек Моисей и монотеистическая религия» в Соединенных Штатах. Пока шли переговоры, мэтр переписывался с переводчиком Й. Двосисом из Иерусалима о возможности ее перевода на иврит. Радуясь будущему переводу, Фрейд чувствовал себя обязанным предупредить Двосиса: несмотря на то что книга будет продолжением темы «Тотема и табу» применительно к еврейской религии, не следует забывать о неудобном факте, что «ее содержание особенно подходит для оскорбления чувств евреев в той мере, в которой они не склоняются перед наукой». Основатель психоанализа очень хотел, чтобы перевод состоялся, однако он не забыл предупредить, что затея может оказаться рискованной.

Судьба книги «Человек Моисей и монотеистическая религия» была чрезвычайно важна для Фрейда, но нацисты вынудили его обратить внимание на гораздо более серьезные события. 10 ноября мэтр записал в своем дневнике: «Погромы в Германии». Минувшей ночью нацистский режим организовал «стихийные» демонстрации – оскорбления, битье окон, грабежи, насилие – и массовые аресты. Предлогом стала гибель немецкого дипломата в Париже, застреленного безрассудным юношей, польским евреем, но акция тщательно готовилась заранее. По всей Германии, в больших и маленьких городах, было разрушено около 7000 магазинов, принадлежавших евреям, практически все синагоги в стране сожгли дотла, а 50 тысяч немецких евреев отправили в концентрационные лагеря. Непомерные пошлины, иррациональные и унизительные бюрократические требования – все это подталкивало к эмиграции и одновременно затрудняло ее. Жизнь евреев в Германии, уже осложненная расистскими законами и дискриминацией, становилась невыносимой, и они искали убежища в других странах, которые принимали их с неохотой. Вандализм и жестокость этих «недавних отвратительных событий», которые стали известны под мрачным эвфемизмом Kristallnacht – Хрустальная ночь, – заставили Фрейда вспомнить о том, какой была Вена в марте. Они лишь обострили проблему. Что делать с четырьмя старыми женщинами в возрасте от 75 до 80 лет – его сестрами, которые по-прежнему жили в Вене? Фрейд попросил Мари Бонапарт перевезти их во Францию. Принцесса энергично взялась за дело, но бюрократия и время были против нее.

Это был вопрос жизни и смерти, однако он не мог полностью отвлечь Фрейда от земных дел, которые для него так много значили, от судьбы психоанализа. Это стало еще одним кругом неприятных проблем, возникших в его жизни с приходом к власти нацистов. Психоанализ в Германии сумел как-то выжить под эгидой Немецкого медицинского общества психотерапии. Так называемому институту Геринга, возглавляемому кузеном рейхсмаршала, было поручено приспособить психоанализ к нацистской расовой теории, использовать очищенную терминологию и избавиться от всех практикующих евреев. Никакого духа независимости, не говоря уж об исследованиях, с этой стороны ждать не приходилось. В Австрии уничтожили все следы психоанализа. Швейцарцы под сомнительным лидерством Юнга, который какое-то время рассуждал о разнице между германским и еврейским подсознательным, вряд ли были надежными, достойными доверия союзниками. Во Франции психоанализ по-прежнему находился под огнем критики. Конечно, теперь многих психоаналитиков из Германии, Австрии и Венгрии приняли Соединенные Штаты, но Фрейд, как известно, не доверял американцам, и аналитики без медицинского образования, устремившиеся в Нью-Йорк и другие американские города, выступали против норм, запрещавших им практиковать психоанализ. Поэтому, как признавал Фрейд в письме Эрнесту Джонсу, события прошедших лет привели к тому, что Лондон стал главным местом и центром психоаналитического движения. В этих обстоятельствах мэтр был рад, что английский издатель Джон Родкер основал издательский дом под названием Imago Publishing Company, чтобы выпустить новое, исправленное издание – на немецком языке – сборника его работ. Психоаналитические журналы на немецком, выпуску которых препятствовали «политические события в Австрии», также получили вторую жизнь. В начале 1939 года в Англии начал выходить новый периодический журнал, объединивший прежние Internationale Zeitschrift и Imago, редактором которого стал Фрейд.

Сам мэтр продолжал писать, но немного – краткие замечания об антисемитизме, опубликованные эмигрантским журналом в Париже, редактируемым Артуром Кестлером, и письмо редактору Time and Tide на ту же тему. В конце января 1939 года английские издатели Фрейда, владельцы Hogarth Press Леонард и Вирджиния Вульф, получили приглашение на чай в дом 20 на Мэрсфилд-Гарденс. Леонард Вульф был удивлен и пришел в восторг. Известный в обществе человек и муж прославленной на весь мир писательницы, он всю жизнь общался со знаменитостями, и произвести на него впечатление было нелегко. Но Фрейд, вспоминал он в автобиографии, был не только гением, но также, в отличие от многих гениев, необыкновенно милым человеком. Вульф писал, что не имел обыкновения хвалить известных людей, с которыми был знаком. «Почти все знаменитости либо разочаровывали, либо были скучными – или то и другое вместе. Фрейд был не таким; его окружал ореол не славы, а величия». Чай с основателем психоанализа, вспоминал Вульф, был не похож на непринужденную беседу. «Фрейд был необыкновенно вежлив, официален и старомоден – например, почти церемонно преподнес Вирджинии цветок. В нем было что-то от наполовину потухшего вулкана, нечто мрачное, подавленное, сдерживаемое. Он произвел на меня впечатление, которое производили лишь несколько человек, с которыми я встречался, – ощущение необыкновенной мягкости, но за этой мягкостью скрывалась огромная сила».