Питер Гай - Фрейд

Minderwertigkeit оставалась навязчивой темой в выступлениях и печатных работах Альфреда Адлера все годы, когда он входил в ближний круг Фрейда. Впервые он использовал этот термин в 1904 году в короткой нравоучительной статье о враче и просветителе, где называл неполноценность некоторых органов причиной застенчивости, нервозности, трусости и других психологических проблем, которые преследуют детей. Адлер постоянно предостерегал против переоценки влияния травм на психику. «Конституция человека, – утверждал он, – находит свои сексуальные травмы». Мозг, обнаруживая некий физический или психический недостаток, пытается компенсировать его – иногда успешно, но довольно часто неудачно. Другими словами, Адлер определял невроз как неудачную компенсацию чувства неполноценности. Большинство нарушений, которым пытается противостоять мозг, он считал врожденными. Так, например, Адлер полагал, что можно доказать наследственные корни садизма и набора определенных черт – методичность, бережливость, упрямство, – которые Фрейд называл анальным характером. На собрании Психологического общества по средам во время дискуссии о сексуальном просвещении детей Адлер даже отвергал утверждение мэтра, что подобное просвещение, хотя оно и не может быть панацеей, является полезной профилактикой неврозов: «Детские травмы имеют значение только в связи с неполноценностью органов».

Фрейд и Адлер не сходились в существенных вопросах, но в их отношениях присутствовала и политика, в том смысле этого слова, который определяет формы, задачи, цели и содержание чего-либо. Конечно, она усиливала разногласия. В письме к Абрахаму основатель психоанализа однажды заметил: «Политика портит характер». В данном случае он имел в виду несходство мнений со Штекелем, но вполне мог думать и о том, как политика влияет на него самого. Нельзя не отметить, что именно в политических вопросах Фрейд проявил себя настоящим дипломатом, более коварным, чем в остальных своих ипостасях, и противостояние с Адлером пробудило все его спящие таланты ориентирования среди противоборствующих сил и достижения своей цели.

Впервые Фрейд серьезно выступил против Адлера и его союзников весной 1910 года во время международного конгресса психоаналитиков в Нюрнберге и после него, когда пытался организовать психоаналитическое движение в соответствии со своими далеко идущими планами. Его последующие усилия успокоить уязвленное самолюбие обиженных носили такой же политический характер. Здесь Фрейд проявил себя миротворцем, сняв воинственную маску. Конгресс в Нюрнберге можно считать его триумфом. Он придал Фрейду сил. «С нюрнбергским Reichstag, – радостно писал он Ференци через несколько дней после его открытия, – закончилось детство нашего движения. Таково мое впечатление. Надеюсь, что за этим последует ясное и чистое время юности». Но, делая такое заявление, основатель психоанализа прекрасно понимал, что конгресс все равно породил яростные споры и открытый бунт. Сообщая Джонсу новости из Нюрнберга, он отмечал: «Все исполнены новых надежд и веры в обещания работы. Я ухожу в тень, как надлежит пожилому джентльмену (Умоляю, не нужно никаких комплиментов!)». Зигмунд Фрейд не был до конца откровенным. Ведь именно в Нюрнберге он вступил в самый эмоциональный за всю свою карьеру спор с коллегами-психоаналитиками.

Все началось с обращения Ференци. Выступая на конгрессе в качестве представителя Фрейда, он высказал с трибуны предложения мэтра по созданию Международного психоаналитического объединения: бессменным президентом должен стать Юнг, а секретарем – Франц Риклин, другой швейцарский психоаналитик и родственник Юнга. Это была довольно горькая пилюля для первых последователей Фрейда, но Ференци еще больше обидел их, довольно резко раскритиковав Венское психоаналитическое общество. Вспоминая о конгрессе вскоре после его окончания, Фрейд винил себя не меньше, чем Ференци, за «недостаточно просчитанный эффект [предложений] на венцев». Самокритика была вполне справедливой. Основатель психоанализа не должен был удивляться их реакции. Но даже самое тактичное выступление не могло скрыть последствия плана Фрейда: Вена отступала на второй план.

Психоаналитики из Вены решительно возражали. Виттельс вспоминал, что они устроили отдельное собрание в Grand Hotel, «чтобы обсудить возмутительную ситуацию. Внезапно появился Фрейд, которого не приглашали. Никогда раньше я не видел его таким взволнованным». Однако на публике мэтр неизменно сохранял видимость полного самоконтроля. «Он сказал: «Большинство из вас евреи и поэтому не в состоянии привлекать друзей для нового учения. Евреи должны смириться со скромной ролью подготовки почвы. Мне чрезвычайно важно установить связи с остальным научным миром. Я пытаюсь пробиться уже много лет и устал от непрерывных нападок. Мы все в опасности». Рассказ Виттельса, в том числе характерная для Фрейда апелляция к своему возрасту и усталости – в то время ему еще не исполнилось и 54 лет – и драматическая просьба в конце звучит правдоподобно. «Схватив лацканы пальто, он сказал: «Они не оставят мне даже пальто. Швейцарец спасет нас – спасет меня и вас тоже». В конце концов был достигнут компромисс, позволивший всем сохранить лицо: срок президентства Юнга ограничили двумя годами. Но это не изменило мнение венцев, что Фрейд грубо игнорирует их, первых сторонников, и обхаживает новобранцев из Цюриха.

Они были правы. В конце концов, с 1906 года основатель психоанализа вел переписку с Юнгом, которая становилась все более дружеской. Не было секретом и то, что с 1907-го, когда начались визиты Юнга и других коллег из Цюриха, эта близость превратилась в дружбу, на которую Фрейд возлагал большие надежды. Конгресс в Нюрнберге лишь превратил подозрение венцев в мрачную уверенность. Основатель психоанализа ничего не скрывал. «Я решил, – писал он в своих воспоминаниях, – что связь с Веной является не рекомендацией для молодого движения, а скорее препятствием». Цюрих, в самом центре Европы, выглядел гораздо более перспективным. Кроме того, прибавил Фрейд, ловко переводя собственные навязчивые мысли о старости и смерти в причину для своих планов, он не молодеет. Психоанализ, который нуждается в твердой руке, должен быть вручен более молодому человеку, который в состоянии сменить основателя на руководящем посту. После того как «официальная наука» решительно объявила еретиками и бойкотировала тех врачей, которые использовали психоанализ в своей практике, он должен работать ради того дня, когда возникнут учебные заведения, гарантирующие аутентичность учения и компетентность преподавания. «Этого и только этого я хотел добиться путем учреждения Международного психоаналитического объединения» [111].