Питер Гай - Фрейд

Адлер умело защищался, настаивая, что его теория неврозов не менее сексуальна в своей основе, чем теория Фрейда. Но это явное отступление уже не могло скрыть их разногласия. Гладиаторы вышли на арену, обреченные вступить в схватку. Столкнувшись с расколом, несколько испуганных членов общества прибегли к отрицанию: они объявили, что не видят несовместимости во взглядах Фрейда и Адлера. Штекель даже похвалил идеи последнего: «они углубляют и развивают факты, которые мы обнаружили ранее». Эти идеи просто продолжают строительство на заложенном мэтром фундаменте. Но Фрейд не был заинтересован в подобного рода вынужденных компромиссах. Если Штекель, сухо заметил он, не видит противоречий во взглядах двух главных действующих лиц, то он «вынужден обратить внимание, что эти действующие лица, Фрейд и Адлер, эти противоречия видят».

Развязка была лишь вопросом времени. В конце февраля 1911 года Адлер оставил пост руководителя Венского психоаналитического общества, и Штекель, вице-президент общества, «воспользовался возможностью продемонстрировать свою дружбу» и последовал его примеру. В июне Фрейду удалось уговорить Адлера отказаться от редактирования журнала Zentralblatt. Штекель остался редактором – и утвердил его уход из общества. Зигмунд Фрейд не забывал обид. Он долго терпел и выслушивал Адлера, но теперь с него хватит. В таком состоянии он был способен отрицать, что некоторые идеи Адлера, например предположение о независимом внутреннем импульсе агрессии, могут стать ценным вкладом в теорию психоанализа. Более того, Фрейд использовал применительно к Адлеру самые сильные психологические термины из своего словаря. В августе 1911 года он сказал Джонсу: «…что касается внутренних разногласий с Адлером, они были весьма вероятны, и я ускорил кризис. Это бунт ненормального человека, которого свели с ума амбиции, а его влияние на других зависит от сильнейшего запугивания и садизма». Фрейд, не далее как в 1909-м называвший Адлера приличным парнем, вскоре после этого убедил себя, что тот страдает «параноидальным бредом преследования» [115]. Это был разрыв как диагноз.

Тон Адлера, особенно поначалу, можно назвать более сдержанным. В июле 1911 года, излагая подробности спора Эрнесту Джонсу, он утверждал, что «лучшие головы и истинно независимые люди» на его стороне. Адлер жаловался на «позы фехтовальщика» Фрейда и настаивал, что, несмотря на то что, как любой автор, жаждет признания, он «всегда держался в рамках приличий, умел ждать и никогда не завидовал тому, кто придерживается другого мнения». Существенно преувеличив длительность периода, когда он занимался пропагандой общего дела, Адлер заявил Джонсу, что 15 лет без устали защищал психоанализ в Вене. Если, утверждал он, «сегодня врачебные и интеллектуальные круги Вены всерьез относятся к психоаналитическим исследованиям и высоко ценят их, если их не осмеивают и не подвергают остракизму – в Вене, – тогда и я внес в это свою скромную лепту». Совершенно очевидно, что Адлер дорожил собственной репутацией в глазах Джонса: «Я не хочу, чтобы вы поняли меня неправильно». В конце лета он стал более настойчив и жаловался Джонсу на «бессмысленную кастрацию», которую Фрейд собирался исполнить публично, «на глазах у всех». Адлер считал, что его преследование «в характере» Фрейда. Таким образом, не только мэтр использовал психиатрический диагноз как форму агрессии.

Долгие летние каникулы на какое-то время приостановили противостояние, но осенью, когда Венское психоаналитическое общество собралось снова, кризис, ускоренный Фрейдом, достиг апогея. «Завтра, – сообщил он Ференци в начале октября, – первое заседание общества, на котором будет предпринята попытка изгнать шайку Адлера». На собрании Фрейд объявил, что Адлер и трое его самых верных сторонников покинули общество и образовали группу Адлера, которая, по выражению самого мэтра, стала враждебным конкурентом. Эта формулировка отрезала все пути к отступлению. Фрейд настаивал, что членство в новом объединении несовместимо с пребыванием в Венском психоаналитическом обществе, и потребовал от всех присутствующих в течение недели выбрать между двумя группами. В последней тщетной попытке исправить неисправимое Карл Фуртмюллер, который станет одним из ближайших соратников Адлера, приводил аргументы против несовместимости – довольно долго. Фрейд, которого поддержали Закс, Федерн и Хичманн, был неумолим. Его взгляды победили, и шесть сторонников Адлера отказались от членства в обществе. Основатель психоанализа немного устал от борьбы и победы. Именно так он с удовлетворением сообщил Юнгу, когда все закончилось: «Вся банда Адлера ушла». «Это было резко, но вряд ли несправедливо». Фрейд с некоторым раздражением продолжал информировать Юнга, что они «основали общество «свободного ψA», в противовес нашему несвободному», и планируют выпускать специальный журнал. Однако сторонники Адлера продолжают заявлять о своем праве членства в Венском психоаналитическом обществе, «естественно» надеясь по своему «паразитическому» обыкновению эксплуатировать его и представлять в ложном свете. «Я сделал подобный симбиоз невозможным», – писал основатель психоанализа. Венское психоаналитическое общество осталось за фрейдистами и Фрейдом. И только Штекель напоминал ему, что работа не закончена.

Сам Адлер даже больше, чем мэтр, видел причину разрыва в борьбе идей. Когда они были уже на грани расставания, Фрейд в личной беседе за ужином попросил Адлера не покидать общество. Тот задал риторический вопрос: «Почему я всегда должен работать в вашей тени?» Трудно сказать, что это было: жалоба или вызов. Впоследствии Адлер предпочитал объяснять сей крик души как выражение страха, что его могут сделать ответственным за фрейдистские теории, в которых он все больше и больше разочаровывался, в то время как его собственная работа либо неверно истолковывалась, либо отодвигалась в сторону. Не только Фрейд отверг Адлера. Тот сам с не меньшей яростью отверг Фрейда – по крайней мере, в этом они сравнялись.

В июне 1911 года, как кратко и несколько преждевременно сообщал Фрейд Юнгу, он наконец избавился от Адлера. Это был возглас торжества. Впрочем, в глубине души основатель психоанализа понимал, что окончательно еще ничего не решено и успокаиваться нельзя: вместо endlich (наконец) он написал endlos (бесконечно). Казалось, мэтр заранее предчувствовал беду. Но на его стороне по-прежнему был Юнг – выбранный преемник. Во время неприятностей в Вене организационные вопросы психоанализа – встречи, конгрессы, журналы – занимали все больше места в его переписке с Юнгом, хотя обмен историями болезни и сводками с войны против филистеров продолжался. Выступив на нескольких конгрессах подряд и благодаря своим объемным публикациям по психоанализу, Юнг упрочил собственное положение, что впервые было признано в 1910-м, когда его избрали президентом нового Международного психоаналитического объединения. Год спустя, в сентябре 1911-го, на международном конгрессе, который собрался в Веймаре вскоре после изгнания Адлера, позиции Юнга казались несокрушимыми. Его переизбрание президентом, а Риклина секретарем прошло при всеобщем одобрении. Частые письма Фрейда по-прежнему начинались с обращения «Дорогой друг». Однако уже через месяц после веймарского форума, в октябре, Эмма Юнг заметила некоторую напряженность в отношениях супруга с почитаемым наставником. «Мне больно от одной мысли, – писала она Фрейду, набравшись смелости, – что ваши отношения с моим мужем не такие, какими они могут и должны быть». Фрейд сказал Ференци, что ответил на письмо с нежностью и очень подробно, однако утверждал, что не понимает, о чем речь. В тот момент фрау Юнг оказалась более тонко чувствующей и более проницательной, чем главные действующие лица. Что-то было не так.