Розмари Салливан - Дочь Сталина

Джордж Кеннан попросил свою дочь Джоан пригласить Светлану на завтрак к себе в дом в Принстоне. Это приглашение имело пугающие перспективы, поскольку все должно было держаться в тайне и, кроме Светланы, были приглашены и другие знаменитости, например, Артур Шлезингер и Николас Набоков, сын знаменитого писателя. Джоан приготовила тушеного омара, не смыв с него морскую соль, и блюдо получилось несъедобным. Только Светлана съела все, что было у нее на тарелке, и сказала, что получилось очень вкусно — еда напомнила ей о Черном море. Джоан была просто очарована ею.

Было решено, что Светлана проведет лето с Джоан и ее семьей. Джордж Кеннан и его жена Аннелиза уезжали в Африку, где он должен был читать лекции. Шестого июня братья Палесик увезли Светлану на ферму Кеннанов, занимающую две сотни акров в Восточном Берлине, штат Пенсильвания.

Вокруг все напоминало чеховскую пьесу «Вишневый сад». Ферма управлялась как помещичье хозяйство в дореволюционной России. В доме было много безделушек, которые Кеннаны привезли из СССР: старинные гравюры, фарфор, федоскинские лаковые миниатюры. На стене даже висела фотография Кремлевской набережной в рамке. Построенный в девятнадцатом веке дом был украшен впереди двумя колоннами, которые образовывали нечто вроде портика. Джоан вспоминала, что они со Светланой провели много вечеров, сидя под этими колоннами и глядя в поля. Светлана с ностальгией вспоминала о российских степях. Женщины проводили вечера вдвоем: дети Джоан уже были в постелях, а ее муж работал в городе и приезжал по выходным.

Через две недели Светлана сказала братьям Палесик, что ей не нравится все время находиться под охраной. В Америке у нее было больше охранников, чем даже в Кремле. На прощание братья подарили ей шариковую ручку с гравировкой: «Светлане. Пользуйтесь на счастье. Ал и Джордж».

Получив от сына потрясшее ее письмо, Светлана в отчаянии написала Кеннану. Наконец, из Йоханнесбурга пришел ответ, в котором он утешал ее:

Не позволяйте себе самой усомниться в Вашей правоте… В Дели Вы следовали тому, чего требовала Ваша натура. Если бы Вы вернулись назад в СССР, тогда, будучи врагом системы, Вы стали бы, в известном смысле, врагом самой себя. И все это не принесло бы ничего хорошего Вашему сыну…

Дорогая Светлана, верьте, даже перед лицом этой огромной печали, что каким-то образом, которого ни мне, ни Вам не дано осознать, Ваше мужество и вера будут в конце концов оправданы — и для Вашего сына тоже.

Двадцать третьего июня в маленьком городке Глассборо, штат Нью-Джерси, состоялась долгожданная встреча президента Джонсона и премьера Косыгина, которая должна была символизировать потепление в отношениях двух стран и из-за которой Фой Колер и Госдепартамент запрещали Светлане въезд в США. В «Нью-Йорк Таймс» сообщалось, что переговоры, затрагивающие вопросы о Ближнем Востоке, войне во Вьетнаме и ядерном оружии, продолжались пять часов. «В результате не были решены не только сложные вопросы во взаимоотношениях двух стран, но даже не было подписано партнерское соглашение».

Через два дня, когда семья Кеннанов завтракала на кухне и слушала радио, они услышали выступление Косыгина на пресс-конференции в Организации Объединенных Наций. Восемнадцать дней назад начался Арабо-израильский конфликт, и, осудив действия Израиля, Косыгин объявил о том, что Советский Союз окажет поддержку арабской стороне. В самом конце Косыгину задали вопрос о Светлане Аллилуевой. Она с неприязнью вслушивалась в его знакомый голос:

Аллилуева — морально неустойчивый человек и она больной человек, и мы можем только пожалеть тех, кто хочет использовать ее для политических целей или [чтобы] дискредитировать Советский Союз…

Джоан и ее муж Ларри рассмеялись, но Светлана услышала в голосе Косыгина злость. Она также услышала, что переводчик смягчил его высказывание. Светлана знала, что это значит. Центральный комитет партии и тайная полиция все согласовали. Кампания против Светланы началась. На самом деле, хотя она об этом и не знала, у КГБ уже было кодовое наименование для нее — Кукушка. Слово имело два значения: птица и «сбежавший подозреваемый». Из брошенного невзначай замечания Косыгина Светлана поняла, что новый глава КГБ Юрий Андропов готов мстить.

Порочащие Светлану статьи начали появляться в «Правде» и «Известиях». Тяжелей всего она перенесла комментарий московского патриарха Пимена, митрополита Крутицкого и Коломенского, опубликованный в «Известиях» первого июля. Пимен следовал официальной линии Кремля:

Ранее как в нашей, так и в зарубежной прессе сообщали, что многие честные люди были задеты высказываниями, сделанными Светланой Аллилуевой. Эта женщина, у которой было несколько мужей, которая бросила своих детей, предала свой народ и раскрыла подноготную своего отца, пытается говорить о религии, о своей вере в Бога.

Моральный облик этой женщины, которая все продает за доллары, вызывает только неприязнь и гнев.

Вскоре кампания против Светланы превратилась в международную. Сокращенная версия высказывания Пимена была опубликована в лондонской газете «Дэйли экспресс» и в итальянской коммунистической газете «Пасе Сера» вместе со статьей, где сообщалось, что Светлана всю жизнь страдала частыми нервными расстройствами и приступами истерии.

Несчастливое стечение обстоятельств привело Светлану к тому, что она стала невозвращенкой в 1967 году, в году, когда в СССР праздновалось пятидесятилетие Великой Октябрьской революции. К тому же ее издатели в «Харпер & Роу» решили выпустить «Двадцать писем к другу» в октябре. КГБ был уверен, что американцы специально издеваются над Советским Союзом накануне большого праздника в стране.

Агент КГБ Виктор Луи должен был заниматься Светланой. Он пытался встретиться с ней в апреле, когда она еще жила в поместье Джонсона. Когда Присцилла Макмиллан услышала его голос в телефонной трубке, ее передернуло от отвращения. Она знала Луи в Москве: «Я никогда не ненавидела никого так сильно, как Виктора Луи».

Виталий Евгеньевич Луи (Виктор Луи) был таинственной фигурой. В своей статье, разоблачающей советских агентов, американский журналист Джон Баррон определил Луи как самого известного специалиста по дезинформации в КГБ. Луи был арестован в Москве, когда ему было девятнадцать лет. Он всегда утверждал, что его взяли за связи с иностранцами, но, по всей видимости, он просто торговал на черном рынке. Луи провел девять лет в ГУЛАГе. Его товарищи по заключению, такие как писатель-диссидент Аркадий Белинков, который вскоре стал другом Светланы, были уверены, что Луи постоянно «стучит» лагерной администрации.