Артем Драбкин - Я дрался на штурмовике. Обе книги одним томом

– Адъютант был. А вот летал он или не летал, я не скажу.

– За какое количество боевых вылетов стрелку давался первый орден? За первых десять вылетов?

– Не орден, а медаль «За отвагу». У меня восемьдесят семь боевых вылетов. И у меня орден Красной Звезды, медаль «За отвагу» и медаль «За боевые заслуги». Орден приурочили к сбитому истребителю.

– В вашем полку, кроме Ермилова, Герои были?

– В нашей дивизии был один только Герой Ермилов. Вот хороший мужик был. Душа был нашего полка и эскадрильи.

А заслуженных летчиков, у которых орденов Боевого Красного Знамени один, два, три (больше трех ни у кого не было), очень много было, почти все летчики.

– У вас не было ощущения, что Ил-2 был недостаточно защищен?

– Вы что! Его немцы боялись как огня.

– Но вы сидите по пояс открытый, только снизу-сзади бронедверка закрывает – и все.

– Никакой дверки не было. И на полу, под ногами плита была – и все. Ну, а с боков не было ни фига. ( Дверка была, а на полу бронеплиты не было. – О. Р. )

– А «фонарь» снимали, который над вами был?

– Зимой летали с фонарем, а летом мы летали открытые.

– Это не воспрещалось?

– Нет… То стекло запотеет, или дождь, или еще что-нибудь… А тут – чистое пространство.

– А как подтверждались результаты ударов по земле? Как подтверждали, что действительно сожгли столько-то танков?

– Земля подтверждает: вот такая-то эскадрилья уничтожила два, три танка. Или уничтожила дзот, или батарею, уничтожила взвод пехоты или еще что-нибудь. Это только разведка и пехота подтверждала результаты…

– А по заявкам наземных войск часто приходилось работать?

– Нет. Мы получаем задание от своего командования, по карте.

– А удары по своим были?

– У нас не было. Но такое могло быть. Говорили, что были… Как говорится, доводили до нашего сведения.

– Кроме передовой, вы по каким еще целям работали?

– Мы по морским целям один раз только работали. Когда мы выходили на косу, бомбить территорию, а попали в корабли.

– На аэродромы ходили?

– Нет, нет, нет.

– А где Вы закончили войну?

– Земландский полуостров. Он как входит таким уступом, тут море, а сюда проходит коса длинная, ширина около двух километров.

– А ранений у стрелков в полку много было?

– Были… У меня была контузия. Однажды, когда мы начали бомбить, над нашим самолетом взорвался зенитный снаряд, антенна самолета сломалась, и мне дала по голове. И я без памяти свалился в кабину. Признали, что я контужен, и один или два дня мне дали отдохнуть.

– Вы всегда летали с одним и тем же командиром?

– Да. С одним и тем же. Но если я заболевал, тогда командиру давали другого стрелка.

– А если командир заболел?

– Тогда экипаж не летал.

– А сбивать вас не сбивали?

– Нет.

– Вынужденные посадки у вас были?

– Нет. Ну, разве только когда носом клюнули… Мы взлетали на бомбежку Кенигсберга, тогда мы стояли в Топиалу. У нас было четыреста килограммов бомб – вся боевая нагрузка и полностью заправленный бензином самолет. И вот мы стали взлетать, уже вот-вот кончается полоса, мотор заглох. Летчик как тормознул, и машина на нос… Если бы перевернулись, не знаю, что бы было…

– Повреждения привозили?

– Вот только когда антенна оторвалась…

– У вас восемьдесят семь боевых вылетов, вы летали с одним и тем же командиром. Вы войну закончили на том же самом самолете, на котором начали, или сменили самолет?

– На одном и том же. И двигатель на нем не менялся. Вот такие машины делали… Правда, на некоторых других самолетах меняли. Забарахлит, и меняли.

Ну да, мы когда кончили, а эскадрилья эта не расформировалась и дивизия не расформировалась до 1950 года. Я все время был в той же самой дивизии…

– Как вы войну закончили?

– Полетели на боевое задание, и вдруг сообщают по радио: «Экипажам вернуться обратно, война закончилась!»

Когда сказали «конец войне», мы как нажали на гашетки… Ой-ой-ой! Стрельба такая была…

Развернулись и приземлились…

– Гуляли сильно после этого?

– Мы отметили по порядку, от мелкого и выше: эскадрильей отметили, полком отметили, дивизией. Командир дивизии всех собрал, поздравил, всем по «сто», и все такое. Мы успокоились – живы, здоровы. Это запомнилось на всю жизнь.

– Вроде известный факт, что сразу после войны аварийность у летчиков, которые прошли войну, резко повысилась?

– Гибли? У нас в полку, если мне память не изменяет, был только один случай. Полетели на учебное задание, а мотор отказал… А они почему-то не выпрыгнули с парашютами. Вот и все – один случай.

А вот аварийные посадки у молодых летчиков были часто.

– А Ил-10 к вам в полк когда пришел?

– Это было где-то под конец 1945 года.

– Летчики и стрелки, которые летали на Ил-2, говорили, что Ил-2 гораздо более удобная машина, чем Ил-10. Было такое?

– Я не знаю, мы с командиром об этом не говорили. Скорость у него больше, высота у него больше и дальность полета больше.

– Вам, как стрелку, какая кабина была удобнее?

– Ил-10. Там расположение удобнее было. Практически закрытая кабина. И турель крутилась кругом.

– А прицел у вас какой был?

– Обыкновенный. Со стеклышком таким…

– На Ил-10 у стрелка были пушки Б-20 двадцатимиллиметровые или 12,7-мм УБ?

– У меня был последнего образца. Двадцать мм…

– Не срывало с кронштейнов при стрельбе?

– Нет. По наземным целям стреляли, тренировались… Мне понравился Ил-10. И командиры, и наши летчики были довольны машиной…

– Для вашей семьи каковы были последствия войны?

– Все пережили.

– Когда вы уволились?

– В 1950 году. Срок службы окончился. Предложили остаться на сверхсрочную. Но у меня дома семья, мать. И я вернулся сюда, в Гатчину…

– Ваши первые впечатления, когда вы вернулись в Гатчину?

– Разрушений много было, а значит, и работы было много. Быстро восстанавливали.

Я в последнее время в армии был помощником командира части по быту. Строил дома. Хотя по профессии был мастер слесарей-инструментальщиков. Потом старшим производственным мастером цеха. Командир Самарин Николай Андреевич меня вызвал: «Володя, – говорит, – зайди-ка. Будешь моим помощником».

Куда деваться?

Так по строительной линии и на гражданке пошел.

Я вручал людям ордера, расселял дома. Работал я до семидесяти двух лет, пока мог…