Артем Драбкин - На войне как на войне. «Я помню»

– На какой железной дороге вы устраивали диверсии?

Наша бригада – Полоцк – Молодечно. Были и другие бригады. Сначала диверсии устраивали, где кто найдет место. А с 1943 года дорога была разбита по бригадам. Наша бригада – от такой-то горки до такой-то насыпи. Рельсовая война – это не просто взрывы. Она готовилась месяцами. Готовят саперов, автоматчиков. Время операции известно только накануне вечером. Немцы дороги охраняли очень сильно. Через определенные участники стояли гарнизоны, бункеры. Непросто было взорвать железную дорогу. Это большой риск. Использовали такой метод: заранее подготовляли взрывматериалы. Двухпутная дорога. Две группы – одна вправо, другая – влево. Впереди штурмовики – человек 5–6 автоматчиков. Если пойдет патруль, они должны его уничтожить. За ним идут саперы. В руках кусок тола и взрыватель. Взрывать рельс надо посередине, тогда его целиком надо менять. Рельс 20 шагов. Десять шагов прошел – положил брусок. Сколько успеешь. Потом идут поджигатели. Горит трут. Нащупывают рукой и зажигают шнур. Только первый взрыв – все с дороги вон. И вот так в одно и то же время по всем дорогам! Таких этапов рельсовой войны было три. Перед Курской дугой. Потом перед Киевской операцией, потом перед Белорусской операцией «Багратион».

– У вас же была блокада с лета 1943 г. Удавалось выходить на дороги?

– В 1943-м блокада была неплотной. Отдельные бригады выходили. Уже в 1944 г. была более плотная блокада, но все равно проникали.

– Ваша должность в бригаде?

– Сначала пулеметчик.

– Вы же командиром в РККА были?

– Командиров было много. Начинали проверять снизу.

У нас в отряде была пулеметная рота. Не меньше двух десятков пулеметов. Два «максима» и авиационные, с воздушным охлаждением. «Максимы» очень тяжелые. Его надо разбирать. Станок отдельно – 32 кг. Тело пулемета – 21 кг. Были трофейные пулеметы ручные, немецкие. В каждом стрелковом взводе были «Дегтяревы» и немецкие МГ-34.

– Хорошие?

– Удобные. У нас лента на 250 патронов. Трудно передвигаться, можно запутаться. Лента у них была металлическая и связывалась патроном по секциям. Кусок – 50 патронов. Можно связать – 100. На перебежку 20–30 патронов всегда есть. По крайней мере, один пулеметчик может перебежать. А тут надо минимум вдвоем – кто-то должен коробку нести.

Потом, в 1943 г., когда разделили бригады на две, организовали новые отряды. Люди пошли массово, просились, но стали ограничивать прием.

– Почему?

– Надо же их вооружить, кормить, разместить. Но их готовили. Обучали владению оружием, тактике. Если надо – призывали. В 1943 г. выделили нас 15 человек для организации нового комсомольско-молодежного отряда. Таких отрядов было очень мало. По крайней мере, наш – единственный в Витебской области. Организовывали его в северной части района, а там безлесая местность. К нам пошли люди, массовое пополнение. Провели несколько операций. Авторитет отряда вырос, и слава боевая пришла. Я был политруком роты. Брат – комиссар отряда. Второй брат – командир взвода. Из 15 человек, что организовали отряд, девять были из нашей деревни. Потом этот отряд участвовал во многих операциях. Мы брали своей слаженностью, дисциплиной, организованностью. Как поощрение в регулярной армии присваивали наименование «Гвардейский», а в партизанах – «Боевой». В нашей бригаде было три таких отряда: Первый боевой, Второй боевой и наш 13-й комсомольский боевой. Это после боев за Лепель осенью 1943 г. Специальная операция по временному овладению Лепелем. Надо было выпустить арестованных из гестапо, взять скот, приготовленный в Германию, и соль. Не было соли ни у населения, ни у партизан. А там был склад соли. Бои были тяжелые, но у нас жертв было немного.

– Потери у партизан большие были?

– Сначала все удачно было. Первый раненый – комиссар Лобанок. Очень он берег людей – пока сам все не разведает, не разрешит операцию. Первая операция – засада на дороге. Осколком гранаты его ранило в голову и руку. Легкое ранение. Потом моего брата ранило в грудь, рана тяжелая, в сантиметре от сердца. И Сальников, впоследствии он был командиром отряда, в руку его ранило. Потом погиб командир отряда Марунько.

– Это когда бригада держала зону?

– Сначала мы выбили немцев из Пышно. Когда появилась зона, Лепель стал тупиковым городом, поскольку от него все дороги на Оршу, на Борисов, на Минск были перекрыты партизанами. На Минск самая лучшая дорога в то время была в районе большого Березинского болота Лепель – Бегомль. Так партизаны, мобилизовав население, вывезли дорогу. Немцем негде было закрепиться, и они ее не восстановили. Единственная дорога на Минск: Витебск – Лепель – Пышно – Березино – Докшицы. На середине Пышно – немецкий гарнизон. Этот немецкий гарнизон наш отряд выбил и создал свой гарнизон. Перекрыли эту дорогу. Лепель – только тупик. В Ушачах партизанский гарнизон был создан. Немцы все время пытались пробить дорогу. Мы вели тяжелые бои. Немцам все-таки удалось построить узкоколейку в обход зоны. Третья танковая армия оборонялась в районе Витебска. У них тылы были очень слабые. В нашем районе партизаны и дороги нет, а в обход на Оршу или Полоцк – там близко подходил фронт. Почувствовав, что скоро Красная Армия будет наступать в Белоруссии, для очистки тылов в 1944 г. Третью танковую армию бросили против партизан. Окружили со всех сторон и нас сжимали. Конечно, против танковой армии мы не смогли воевать.

– Как вы прорывались?

– Кольцо окружения сжималось. Прибалтийский фронт вклинился далеко на запад. Хотели пройти в Прибалтику, но для этого надо было пересечь железную дорогу, а туда немцы бросили два бронепоезда, нам путь преградили. Это было в ночь на 2–3 мая. 5 мая решили прорываться в Березинские болота, на юг. Распределили силы, кто идет впереди, кто расширяет проход. У нас было много населения. Длинный хвост. Прорвались. Где организованно, где группами. Мы рванули на восток. Прошли удачно. Хотя нарвались на засаду. Но уже опыт был. Не ввязываться в бой, а вперед. Тут залегать нельзя. Вести огонь нельзя: они-то лежат, а мы идем. Где бегом, где ползком – проскочили. Другие пошли на юг.

– Расскажите про засаду на генерала в 1942 г.

– Засада была 12 сентября 1942 г. 1 сентября громили немецкий гарнизон Каменки, а 12 сентября агентурная разведка донесла, что будет перемещаться штаб немецкой бригады из Боровки на Витебск. Решили сделать в Боровках засаду. Мимо проходила специальная группа из Госбезопасности Флегонтова. Потом они пришли в район Минска и выросли в бригаду. А тут их еще только человек пятнадцать было. Они почти все с автоматами. У нас еще сил было маловато, и многие были без оружия. План такой: засаду сделать ближе к Боровке в лесу. От Боровки заслон, и от Каменки заслон. Между этими гарнизонами километров 9. Немцы лес вдоль дороги вырубили метров на 50. Но еще древесину не вывезли. Можно было замаскироваться. Вышли на рассвете. Правый заслон – основные силы. Заминировали дорогу минами натяжного действия. Немцы утром разминировали дорогу. Прогоняют население по очереди – сегодня одна деревня, завтра другая. Впереди лошадь, каток, длинные вожжи и идет человек, а потом идет толпа, а сзади уже немцы идут. Нам надо было замаскироваться, чтобы нас не обнаружили. Лошадь прошла. Так случайно получилось, когда первая машина наехала на мину, последняя – въехала на другую. И они обе взорвались. У ребят из группы был ПТР. Так ПТРовец потом рассказывал, что просто стал считать машины. Немцев было около 80 человек. Кто-то побежал, кто-то упал. Короче говоря, погибло много. Все стало тихо. Партизан только один погиб. Решили отходить. Вдруг поднимается немец. Можно было взять живьем. Кто-то выстрелил – раз один выстрелил, то и другие стали стрелять. Подошли, а это генерал. Генерал Якоби. Карты у него были. Все это отправили за линию фронта. Много у него фотографий на фоне виселиц. Десятки фотографий. Фашист с 1930 г. Об этой операции писала газета «Правда»: «Партизаны бригады Д. организовали удар из засады на дороге Лепель – Витебск». Там мемориальный знак на этом месте.