Александр Дронов - Казак на самоходке. «Заживо не сгорели»

Кстати сказать, часы да бритвенный прибор – это все, что доставил с войны трофейного, больше ничего не стяжал. На вопрос жены: «Какой подарок мне привез?» отвечал: «Самого себя и Победу». Трофеи никогда не схватывал, слишком много подпослед было трагедий с теми, кто ими интересовался.

Повалявшись немного в тылу, пришли в себя, хотя в костях груди боль, в голове шум, но молодость, ей все нипочем. Сплеча отвергли какую-то там дисциплину, здешнее начальство тыловики, им ли командовать? В течение нескольких дней превратились из бойцов, спаянных железной дисциплиной, в бесшабашных гуляк. Стали выкидывать коники. На машине ночью со светом повадились охотиться на зайцев в виноградниках. Вступили в артель лейтенанта Лбова, старожила тутошнего, он был ранен в руку. Развернули на полную мощность работу цеха по производству вина, по перегонке сивухи в спирт.

Все давалось легко, подумаешь, сложность, чуть-чуть помытыми босыми ногами в чану надавить виноградного сока. День, другой, сивуха для сугреву готова. «Пей, ума не пропивай». Хотите спирта, пожалуйста, чихирь заливаем в двадцатилитровый бидон (немецкий kraftschtof), в пробку вставляем трубку (медный бензопровод от мотора самоходки), второй конец скручиваем в кольцо, опускаем в холодную воду. Осталась самая малость, подогревай на медленном огне бидончик, собирай чистейший spiritus vini, можно разными фракциями. Две фляжки гулебная компания успела отправить товарищам на передний край. Помешал развернуться командир полка, кто-то предал артель.

– Гуменчук, Гуменчук, – слышится кругом.

Подполковник приехал в тыл, вкручивает щетинку, разносит службы за нерасторопность, несвоевременную подачу на передовую горючего, боеприпасов, горячей пищи. Дошла очередь до нас, посмотрел на расхлябанность, говорит:

– Безделие для воина тяжче опасного боя, заживо губит.

Тут же назначил сержанта Шустерова исполняющим обязанности командира экипажа другой СУ-76, к вечеру и наша установка появилась, пригнал из Анапы механик-водитель старший сержант Карандашев. Не какая-нибудь, а наша родная самоходочка возвратилась к хозяевам, вот повезло! Рад был Василий, больше не тому, что командиром стал, а что встретил свою машину. Сколько прошли на ней: Крымская, Молдаванская, Анапа, Благовещенская, Кабардинский перевал, Новороссийск, и ничего, обошлось. На чужой сразу чуть Богу душу не отдали, и пяти километров не прошли.

Комполка забрал меня в «Виллис», везет на замену, думаю, убит кто-то из командиров орудия. Гуменчук неожиданно отдал начальнику штаба распоряжение оформить приказ о назначении лейтенанта Дронова командиром 2-й батареи СУ-76. Вот те на, подразделения-то нет, из вооружения одна самоходка, личный состав раз-два и обчелся, в резерве лишь соратники по виноделию. К вечеру прибыл начальник штаба полка, определил, кого отозвать из тыловых подразделений, из отдыхающих и поправляющихся, передал батарее экипаж лейтенанта Илькова, составил расписание учебы личного состава, приказал:

– Комбат Дронов, занимайтесь боевой подготовкой. Учите людей, готовьте подразделение к бою.

Наутро прибыли еще две установки, пока только понятие, что боевое подразделение, как сделать его действительно боеспособным – забота командира батареи. Первой задачей считал быстрейшее приведение личного состава в состояние боевого организма, необходимо излечить питейные раны тыловой жизни, они были тяжкие!

В армейский порядок привели машины, орудия, приборы, личное оружие. На примере установки Шустерова определил строгое вседневное расположение оружия, боеприпасов, личного обмундирования, чтобы в любое время, днем и ночью, в любой ситуации безошибочно взять каждую вещь на ее месте, ничего не должно лежать кулем, как попадя. Технику выдраили, чтоб как у офицерской кобылы – все до самой подхвостицы помыто и выскоблено. Строгий порядок, чистота оружия и техники, опрятность каждого батарейца остались на всю военную жизнь главными чертами моего характера, не требовал «строевитости», спрашивал собранность, добивался осмысленной, самовытекающей из обстановки дисциплины.

Понимал, что группа вооруженных современным оружием людей, спаянных самодисциплиной, обладающих стойкостью, может совершать, незаметно для себя, чудеса воинской выучки. Наоборот, расхлябанность – это мягкий колпак, в котором задыхается живое, боевое, чересседельню отпускать нельзя. Доказывал личному составу, что оснащены могучей силой. На бронированную машину устанавливалась универсальная дивизионная пушка ЗИС-3, хорошо зарекомендовавшая себя в боях. Ее подкалиберный снаряд с дистанции 500 метров пробивал броню до 91 мм, то есть любое место корпуса немецких средних танков, а также борта «пантеры» и «тигра».

Внушал, чтобы не кичились боевым опытом, знаниями, их мало. Создано напряжение, это уже дело. Через два дня прибыли заместитель командира полка и помощник начальника штаба. Объявили учебную тревогу, приказали вывести батарею на условный исходный рубеж, провели беседу с личным составом. Много рассказали об обязанностях командира-единоначальника по воспитанию подчиненных, об ответственности за каждого из них. Приказали построить личный состав.

– Вот и воскресла вторая батарея, – проговорил замкомполка вслух, будто сам с собою.

– Она не умирала, мы-то живы, – не по-уставному, прямо из строя возразил экспансивный командир 3-й самоходки Иннокентий Ильков.

Думаю, черти тебя мордуют, испортишь дело, но майор не придрался. По команде «смирно» объявляет от имени командира полка командиру батареи, командирам экипажей, всем бойцам благодарность за образцовое состояние материальной части, высокую боевую готовность.

– Так держать, комбат!

– Есть, так держать.

Вскоре приказ: второй батарее 06.10.1943 года к 3.00 быть в пункте сосредоточения в районе южного берега озера Соленое, комбату Дронову прибыть за получением боевого приказа. Окончился наш виноградный сезон. Перед ужином разрешил старшине батареи выдать из своих запасов по сотке на брата, нужно перед походом взбодриться, принять стременную, как у казаков заведено.

– Тревога, командиры установок, ко мне, слушай приказ. Без света, дистанция 50 метров, я в голове колонны.

Вот она, земля, изрытая воронками от снарядов, исполосованная гусеницами и колесами машин, пересеченная от моря до лимана траншеями, ходами сообщения, обильно политая кровью солдат и офицеров. Нашли песчаную косу, где была подбита самоходка, она чуть не стала нашей могилой. Шустеров, проезжая мимо, дал очередь из автомата: салют героям. Видим рубеж, где стояли подбитые танки, тут мы попали в вилку, сюда сбежали, с этих позиций кромсали пехоту, оттуда подавили пулемет, вот лощина, в которой нашли свой бесславный конец десятки фрицев. Что ни шаг, то переживания. Теперь высотки, преграждавшие путь на Тамань, наши.