Б Соколов - Оккупация - Правда и мифы

На прощанье мужа обняла жена,

Долго не сходила с мостика вокзала,

Взглядом провожала милого она.

Враг уж недалеко - что нам суждено?

У бойца на сердце спрятано письмо.

Лучше смерть на поле, чем позор в неволе,

Лучше злая пуля, чем раба клеймо.

Бомба разорвется - почва растрясется,

Но дрожать от страха смелым не к лицу.

Бомба разорвется - сердце захлебнется,

Перейдет винтовка к новому бойцу.

Но пока что пуля мимо пролетела,

И пока что подступ к смерти отдален,

И пока в атаку капитан Баталов

На геройский подвиг поднял батальон.

Шел боец в атаку, показал отвагу,

На гранатной ручке не дрожит рука.

Приходилось туго гитлеровским слугам

От его стального острого клиника.

Почтальон приходит, письмецо приносит

И знакомый почерк узнает семья:

"Расскажите людям, если кто вас спросит,

Что не зря послала Родина меня".

Эх, какая встреча будет на вокзале

В день, когда победой кончится война!

И письмо родная мать поцеловала,

И над самым сердцем спрятала жена.

Поразительно, но в песнях двух непримиримых противников есть почти совпадающие формулировки - "не быть нам рабами" и "лучше злая пуля, чем раба клеймо". Одни боролись против советского гнета, но на поверку лишь для того, чтобы стать рабами Гитлера. Другие, оставаясь рабами Сталина, вели борьбу против подчинения Германии. Но песня бойцов Каминского грустнее партизанской. Там нет ни слова о грядущей победе., В феврале 1943-го, после Сталинграда, солдаты и офицеры РОНА уже не верили в победу вермахта, а самостоятельно одолеть Красную Армию не надеялись никогда, даже в пору тяжелейшего положения советских войск летом 1942-го.

В партизанских районах сочинялись частушки про Гитлера и фашистов. В белорусской газете "За Советскую Родину" 12 апреля 1943 года появилась одна из них:

Гитлер Геббельсу лепечет:

"Ты не должен мне перечить

Ты да я, да мы с тобой

В сводке выиграем бой".

Все немецкие вояки

На словах были сильны,

Только после каждой драки

Мыли в озере штаны.

Ты не жди, фашист, пощады!

За грабеж и за разбой

Пулеметом и гранатой

Рассчитаемся с тобой.

Немцев мы не раз уж били,

Но о том они забыли.

А на этот, видно, раз

Долго будут помнить нас.

В коллаборационистской же печати доставалось Сталину и другим советским вождям. "Голос народа" сохранил нам образцы своеобразной культуры, возникшей в рамках Локотской республики. Очень многие местные версификаторы публиковали стихи, патетические или сатирические. Так, в качестве эпиграфа к номеру газеты от 10 октября 1942 года были использованы следующие не слишком поэтические вирши:

Канули в вечность черные годы,

Годы тюрем, страданий и слез,

Жизнью новой зажили народы

Германский народ эту жизнь им принес.

В передовице этого же номера "Режим каторжного социализма", в частности, отмечалось: "Истинные представители народа в своих подпольных пародиях на... подхалимские песни отвечали:

Широка страна моя родная,

Много тюрем в ней и лагерей.

Я другой такой страны не знаю,

Где так сильно мучили людей".

А вот какая далеко не бесталанная поэма "Сталин-Мороз", написанная по образцу некрасовской, появилась в локотском "Голосе народа" 15 ноября 1942 года (автор предусмотрительно укрылся под псевдонимом Лев Ямской):

Вглядись, молодица, смелее,

Каков я, Иосиф Мороз!

Навряд тебе парня страшнее

И злее видать привелось.

Богат я, казны не считаю,

Народ же не видит добра,

Я царство свое обираю,

Кричать заставляю "ура".

Задумаю я - непослушных

Надолго упрячу под гнет.

Построил я цепи стальные,

И ими скрутил я народ.

Люблю я в глухих казематах

Людей и душить, и давить,

И кровь вымораживать в жилах,

И мозг в голове леденить.

А честному люду - на горе

И всем непокорным - на страх

Тащу я людей без разбору

На муки и смерть в лагерях.

Здесь же была помещена "народная загадка":

"Всегда шагаем мы вдвоем,

похожие, как братья.

Мы за обедом под столом,

а ночью под кроватью".

И новая разгадка: "Уши НКВД".

"Бей своих, чтобы чужие боялись"

Партизаны понимали, что немцы постоянно засылают к ним лазутчиков. Поэтому обеспечению безопасности своих лагерей и секретности планируемых операций придавали особое значение. В специальной инструкции, разработанной Центральным штабом партизанского движения, говорилось:

"Конспирация расположения отряда и партизанских действий достигается: а) знанием каждым только того, что ему необходимо для выполнения повседневных партизанских обязанностей, и ничего лишнего; б) строгим соблюдением в тайне связей партизанского отряда с местным населением и теми людьми, которые постоянно оказывают помощь партизанскому отряду. На связь ходят специально выделенные лица; они встречаются со связниками вне расположения партизанского отряда; в) установлением секретных слов и пароля; г) строгой проверкой лиц, вступающих в партизанские отряды; преданность Родине этих лиц проверяется выполнением ими боевых заданий; д) строгим учетом всего личного состава; без личного разрешения командира и комиссара ни один партизан не имеет права выйти за пределы расположения отряда; е) объявлением исполнителям боевых заданий или поручений только тогда, когда это требуется обстановкой (перед началом действий с учетом необходимого времени на подготовку); ж) установлением кличек для тех партизан, которые по роду своей деятельности вынуждены встречаться с лицами, не состоящими в отряде; запрещением доставлять пленных в район отряда; при необходимости доставить пленного в район отряда последний приводится с завязанными глазами". 10 августа 1943 года командир Осиповичского партизанского соединения Королев докладывал в Москву: "В последнее время гестапо использует евреев в целях шпионажа. Так, при Минском и Борисовском гестапо были открыты 9-месячные курсы для евреев. Шпионы рассылались по квартирам в городе и засылались в партизанские отряды, последние снабжались отравляющими веществами для отравления партизан и командиров. В Минской зоне был разоблачен целый ряд таких шпионов".

Особыми отделами овладела какая-то мания - в каждом еврее-перебежчике видеть немецкого шпиона. А если это был польский еврей, да еще служивший у немцев, его положение становилось почти безнадежным.

18 марта 1943 года к партизанам бригады Алексея Донукалова, действовавшей в районе Минска, перешел Генрих Максимилианович Чаплинский, 1890 года рождения. Польский еврей, профессор Краковской и Львовской консерваторий, Чаплинский много гастролировал по миру, жил в Лондоне, Париже, Антверпене, посещал Бразилию, Канаду и США В 1940 году НКВД арестовало его "за нелегальный переход границы в районе Малкина". Чаплинский се.мь месяцев провел в тюрьме города Белостока. С началом советско-германской войны во время бомбардировки бежал из колонны эвакуируемых заключенных. Сам он на допросе в партизанском отряде утверждал, что в районе Червень его отпустил конвой. В дальнейшем