Джеффри Робертс - Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953

Помимо планирования боевых действий, задачей первостепенной важности было наращивание сил на Дальнем Востоке. Численность советских сил, размещенных на Дальнем Востоке, нужно было увеличить вдвое, и в период с апреля по август 1945 г. из западных военных округов СССР, расположенных на расстоянии 10 000 км, было переброшено три пехотных армии и одна танковая армия, в общей сложности – 39 дивизий. К моменту начала наступательных действий войска Красной Армии на Дальнем Востоке насчитывали полтора миллиона солдат, 26 000 артиллерийских и минометных орудий, 5500 танков и самоходных пушек и 3900 боевых самолетов.

Первые приказы Ставки по подготовке к кампании были подписаны в конце марта 1945 г.98. Интересно отметить, что это были инструкции о том, что следует делать в случае нападения японцев. Отчасти они были направлены на то, чтобы уточнить предыдущие директивы по оборонительным действиям, а отчасти – на то, чтобы предупредить действия, которые могла предпринять Япония после денонсации советско-японского пакта о нейтралитете. Вместе с тем, эти директивы ясно показывали, что советский Генштаб усвоил уроки 22 июня 1941 г. и твердо решил, что его больше не застанут врасплох во время подготовки к наступательным действиям. Согласно мемуарам генерала Штеменко, командование считало, что «планом войны на Дальнем Востоке непременно должно предусматриваться отражение такого внезапного удара… задача на оборону войскам ставилась, оборона создавалась, и документальные источники отражают эту особенность тогдашних оперативно-стратегических соображений Генерального штаба»99.

28 июня Сталин отдал приказы Забайкальскому и 1-му Дальневосточному фронтам приготовиться к наступлению 25 июля, а 2-му Дальневосточному фронту – к 1 августа100. Главной целью кампании было разгромить японскую Квантунскую армию в Маньчжурии. При этом основной удар должен был нанести Забайкальский фронт, а поддержку должны были осуществлять 1-й Дальневосточный и 2-й Дальневосточный фронты, а также Тихоокеанский флот СССР – их задачей было расколоть и изолировать японские войска в Маньчжурии.

Параллельно к этим военным приготовлениям велись дипломатические действия по обеспечению благоприятных условий для вступления СССР в войну на Дальнем Востоке. Самой важной задачей было убедить японцев, что им не нужно опасаться Советского Союза – по крайней мере, в ближайшее время. Эта задача приобрела особое значение после того, как 5 апреля 1945 г. Москва объявила, что не будет продлевать пятилетний срок действия советско-японского пакта о нейтралитете101. Некоторые японские политики считали, что СССР в ближайшем будущем планирует нападение, поэтому они продолжали обращаться к советскому правительству с предложением выступить посредником в переговорах о завершении войны в Тихоокеанском регионе. Как указывает Дэвид Холловей, «Советское правительство ничем не выказало заинтересованности в инициативах Японии. Оно не проявило ни малейшего желания помочь Японии договориться о мирном соглашении с Соединенными Штатами; не было оно заинтересовано и в том, чтобы отказаться от участия в войне в обмен на предложение Японии предоставить Советскому Союзу большее влияние в Азии… Сталин неизменно высказывался за вариант безоговорочной капитуляции, которую он понимал максимально жестко»102.

Еще одной задачей советской дипломатии в это время было добиться подписания договора о союзничестве с Китаем, как было решено в Ялте. Сталин, однако, не хотел вступать в переговоры с китайцами слишком рано, потому что не доверял их способности хранить секреты и боялся, что они раскроют планы СССР о готовящемся нападении на Японию. Таким образом, переговоры начались лишь в конце июня, но когда они начались, Сталин принял в них самое активное участие. В период с 30 июня по 12 июля Сталин встретился с представителем Китая Сун Цзывенем шесть раз103. Китайцы охотно подписали соглашение с СССР; они очень хотели, чтобы Красная Армия атаковала японцев, но отказывались признавать независимость Внешней Монголии или принять требования СССР касательно Порт-Артура и Даляня104. К середине июля, когда Сталин уехал на Потсдамскую конференцию, стороны еще не достигли согласия по этим вопросам.

Читая записи бесед Сталина с Сун Цзывенем, можно заметить, что они были очень однообразными, утомительными и, несомненно, очень разочаровывали главу СССР. Как Сталин пожаловался Гарриману после одной из таких встреч, он «не мог понять точно, что предлагал Сун. Сун говорил много и тратил много времени на то, чтобы сделать записи, но нельзя было точно понять, что он предлагает. Они просили его представить свои предложения в письменном виде, но он пока этого не сделал… свои предложения они представили Суну в письменном виде, на русском и на английском. От Суна они получили только слова»105. Тем не менее, переговоры Сталина с Сун Цзывенем представляют замечательную возможность оценить, насколько глобально мыслил Сталин в конце Второй мировой войны. Его основной мыслью была параллель между долгосрочной угрозой со стороны Японии и угрозой, исходившей от Германии. 2 июля он заявил Сун Цзывеню: «Япония не погибнет даже в том случае, если она будет вынуждена безоговорочно капитулировать. История показывает, что японцы – сильная нация. После Версальского договора все думали, что Германия больше не поднимется. Но прошло каких-нибудь 15–17 лет, и она восстановила свои силы. Если Японию поставят на колени, то и она со временем сможет повторить то, что сделала Германия».

Далее Сталин объяснил Сун Цзывеню, что, подписывая соглашение на Крымской конференции, он руководствовался необходимостью усилить стратегические позиции Советского Союза на Дальнем Востоке для предстоящей войны с Японией106. 7 июля Сталин сказал Суну, что «Советский Союз думает о будущем, о перспективах, а не о промежутке времени в полгода или год. После того как Япония будет разгромлена, она все равно через какие-нибудь 20 лет возродится. Советское правительство хочет построить советско-китайские отношения, исходя не только из настоящего, но и из будущего, из перспектив»107. 11 июля Сталин вернулся к аналогии с Германии, указав Суну на то, что если не будет демонтировано промышленное оборудование Германии, стране будет легко восстановить вооружение. По отношению к Японии он опасался, что англичане и американцы «забудут о страданиях, принесенных нынешней войной, и начнут предоставлять Японии различные льготы, так было с Германией после Первой мировой войны… в Америке и Англии найдутся люди, которые будут помогать Японии. Сун не знает… как пришлось представителям Советского Союза бороться в Крыму и Тегеране, чтобы добиться принятия требования безоговорочной капитуляции Германии… они [англичане и американцы] просто хотели сохранить Германию для политической игры, для равновесия. Несомненно, в США и Англии найдутся люди, которые будут помогать Японии. Для того чтобы этого не было, нам нужно располагать большими силами»108.