Джеффри Робертс - Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953

В мае 1949 г. блокада завершилась: было принято решение в конце месяца организовать сессию Совета министров иностранных дел в Париже. На парижской встрече Советский Союз представлял Вышинский, сменивший Молотова на посту министра иностранных дел в марте 1949 г. Вышинский получил инструкции добиться возвращения к условиям Ялтинского и Потсдамского соглашений, в том числе – к четырехстороннему контролю над Германией. Кажется, советская сторона достаточно оптимистично смотрела на возможность достичь в этом успеха, однако 20 июня Совет министров иностранных дел закончил совещание, так и не придя к соглашению23. В сентябре 1949 г. официально сформировалась Федеративная Республика Германия и был созван западногерманский парламент. Сталин отреагировал на это, объявив о создании в восточной части страны Германской Демократической Республики. Для него это было непростым решением, учитывая, как сильно он поддерживал идею единой Германии. Теперь ему предстояло иметь дело с еще более сильным правительством, состоявшим из восточногерманских руководителей коммунистической партии, и проводить нелегкие переговоры о будущем Германии не только со своими бывшими союзниками, но и с правительствами двух Германий.

В конечном итоге блокада Берлина обернулась против самого Сталина. Она позволила антисоветской западной критике представить его как агрессора и не вызвала энтузиазма среди населения Германии, которое СССР и его восточногерманские союзники пытались склонить на свою сторону, говоря, что они выступают за единую Германию. Сталин недооценил как возможности снабжения Западного Берлина по воздуху, так и решимость Запада осуществить свои планы создания западногерманского государства.

В апреле 1949 г. была создана Организация североатлантического альянса (НАТО), и антисоветское объединение западных держав, которого так опасался Сталин, приняло еще более явственные очертания. Когда в январе 1949 г. США объявили о предстоящем образовании НАТО, Москва сделала заявление, в котором говорилось о связи предлагаемого североатлантического пакта с Планом Маршалла и с англо-американскими планами установления своего владычества не только в Европе, но и во всем мире. В марте 1949 г., когда был обнародован текст договора Североатлантического альянса, советское министерство иностранных дел опубликовало еще одно заявление, в котором организация была названа альянсом стран-агрессоров, направленным против СССР и народных демократических государств. Также в заявлении говорилось, что создание НАТО противоречит условиям заключенных в военное время англо-советских и франко-советских соглашений о союзничестве, стороны которых обязывались не вступать в коалиции, направленные друг против друга. В ответ на обвинения в том, что подписанные Советским Союзом пакты о взаимной обороне с Румынией, Венгрией, Болгарией и Финляндией (все пакты были подписаны в 1949 г.) представляли не меньшую опасность для Запада, чем создание НАТО – для Востока, в заявлении говорилось, что эти соглашения прямо направлены против возрождения германской агрессии. В июле 1949 г. Советы выразили сильный протест против вступления Италии в НАТО, заявляя, что итальянцы тем самым нарушают свои обязательства по мирному договору не вступать ни в какие отношения, которые могут представлять угрозу для других участников договора (например, для СССР)24. Несмотря на все эти возражения, Москва не рассматривала НАТО как источник непосредственной военной угрозы. Как Сталин заявлял в середине 1949 г. одному из ведущих представителей коммунистической партии Китая: «Третья мировая война маловероятна – хотя бы потому, что ни у кого нет достаточной силы, чтобы ее начать. Растут революционные силы, народ стал сильнее, чем прежде. Если бы империалисты захотели начать мировую войну, приготовления к ней заняли бы по меньшей мере двадцать лет. Если народы не захотят войны, войны не будет. Как долго будет продолжаться мир, зависит от того, какие усилия мы к этому приложим, и как будут развиваться события… Что нужно сделать, так это сохранять мир как можно дольше. Но можно ли быть уверенными в том, что на сцене не появится безумец?»25

Если не принимать в расчет безумцев, то Сталина больше всего беспокоила не перспектива войны с НАТО, а скорее политическая интеграция стран западного блока26. В начале 1950-х гг., однако, появилась гораздо более угрожающая перспектива: перевооружение Западной Германии и ее интеграция в оборонный альянс Запада. Сталин отреагировал на эту новую угрозу тем, что вновь стал призывать к разоружению Германии и предложил провести встречу Совета министров иностранных дел, чтобы обсудить условия мирного соглашения. В марте 1952 г. Москва выступила с новой крупной инициативой по германскому вопросу, направив западным державам дипломатическую ноту с указанием основных принципов, на которых должно основываться мирное соглашение с Германией. Этот документ, который нередко называют «сталинской нотой», был на самом деле выпущен от имени советского правительства, и главным автором его был не кто иной, как Молотов, который в тесном сотрудничестве с Вышинским подготовил проект документа для подписания Сталиным. Наиболее важной формулировкой в советской ноте было то, что обсуждать мирный договор с Германией можно только с представителями общегерманского правительства, «выражающего волю немецкого народа». Эта формулировка открывала возможность для дискуссий по поводу проведения общегерманских выборов – а именно это было основным требованием западной стороны в том, что касалось решения германского вопроса. Однако дальше в советской ноте пояснялось, что результатом переговоров с общегерманским правительством (каким бы ни был его политический состав) должна стать «демократическая и миролюбивая Германия», а это означало гарантии нейтралитета Германии и ее неучастия в военных объединениях27. Хотя Москва надеялась, что коммунисты и их союзники проявят достаточную активность на общегерманских выборах, не было сомнений в том, что победителями в такой гонке станут прозападные политики. Следовательно, получалось, что Советы готовы отказаться от своей власти в Восточной Германии при условии, что Германия останется нейтральной, не присоединится к одному из блоков и не будет представлять угрозы в обозримом будущем. Действительно ли у Сталина были серьезные намерения или это была всего лишь пропагандистская уловка, направленная на то, чтобы убедить легковерных немцев, что он искренне хочет объединения Германии? Этот вопрос многие задавали себе уже в то время, а историки спорят о нем до сих пор. Некоторые из них утверждают, что советскую ноту марта 1952 г. следует воспринимать буквально – как выражение Сталиным готовности принять воссоединение Германии, но при приемлемых условиях. Другие историки обращают внимание на данные из советских архивов, говорящие о том, что для Москвы эта нота была не проявлением инициативы, а всего лишь пропагандой28.