Пол Стретерн - Спиноза

Человек, написавший эти слова, несомненно испытывал чувства, которые они передают. И маловероятно, что эти чувства были связаны с двенадцатилетней девочкой. Почему? В «Трактате об очищении интеллекта» Спиноза упоминает, не вдаваясь в подробности, травматическое переживание, изменившее его жизнь: «На самом деле я увидал себя подвергающимся величайшей опасности и вынужденным с напряжением всех сил искать против нее средства, хотя бы даже недостоверного. Так больной, страдающий смертельной болезнью и предвидящий неизбежную смерть, если он не примет средства против нее, вынуждается искать этого средства с напряжением всех своих сил, хотя бы оно было и недостоверным, так как в нем лежит вся его надежда» [4]. Это подвигло его на поиски совсем другой любви – ведь «любовь к вещи вечной и бесконечной питает дух исключительно радостью, притом радостью свободной от всякой печали; и эта радость является в высшей степени желательной и достойной напряжения всех сил к ее отысканию». (В философии Спинозы эта любовь предстает в виде одной из воодушевляющих поэтических идей – amor intellectualis dei [5].) Судя по тому, что нам известно о Спинозе, он вряд ли считал любовь между мужчиной и женщиной «смертельной болезнью», которой нужно избегать «с напряжением всех сил». Но дальнейшие фрейдистские гипотезы требуют бо́льших знаний о его жизни и личности, чем те, которыми мы располагаем.

Вскоре после предполагаемого эпизода с Кларой школа ван ден Энде закрылась – ее директор неожиданно исчез, как это часто случается с директорами частных школ, – по всей видимости, где-то во Франции. Там его ждал печальный конец, когда он стал участником нелепого заговора с целью свержения Людовика XIV и создания утопической республики, был схвачен и публично повешен.

В 1650-х гг. Спиноза начал обучаться ремеслу шлифовщика линз. В то время в Голландии линзы пользовались большим спросом. Они были нужны для изготовления микроскопов, которые использовали в такой процветающей отрасли, как торговля бриллиантами, для морских подзорных труб и очков для чтения (в Средние века они быстро стали модным аксессуаром, как сегодня мотоцикл с двигателем объемом 1000 кубических сантиметров). Оставив преподавание, Спиноза всю дальнейшую жизнь был вынужден зарабатывать шлифовкой линз. Говорили, что он стал искусным мастером и что за его линзами буквально охотились. Первое утверждение вполне может относиться к разряду мифов, а вот второе соответствует действительности – хотя никакой выгоды Спинозе это не принесло. В XIX в., когда расцвела торговля сувенирами, имевшими отношение к знаменитым людям, антиквар из Амстердама по имени Корнелиус ван Халевейн начал продавать ошлифованные Спинозой линзы богатым еврейским предпринимателям, заезжим немецким профессорам и другим коллекционерам. Эти исторические линзы были невысокого качества, и теперь подсчитано, что Халевейн продал, по всей видимости, несколько сотен штук. Должно быть, он наткнулся на запасы линз, шлифовку которых Спиноза не успел закончить.

Спиноза удалился в деревню, чтобы всерьез заняться шлифовкой линз. Теперь количество линз уже не уступало количеству оригинальных идей. К этому времени бо́льшую часть его немногочисленных друзей составляли ремонстранты, члены христианской секты, подобной секте меннонитов, независимый, богобоязненный образ жизни которых привел к тому, что против них объединились все остальные христиане Голландии. Именно в этот период Спиноза сменил имя на Бенедикт (которое, как и имя Барух, означает «благословенный»). Однако нет никаких свидетельств, что он перешел в христианскую веру.

В конечном счете Спиноза нашел пристанище в деревне Рейнсбург еще у одного ремонстранта, хирурга Германа Хоумана. В те времена это было глухое местечко на берегу Рейна в окрестностях Лейдена. Тот дом до сих пор стоит напротив картофельного поля на тихой улице пригорода, которая теперь носит имя Спинозы. Окно в комнате Спинозы, должно быть, выходило на плоскую равнину с полями и каналами, уходящими вдаль под серым небом до самого горизонта. Здесь Спиноза написал две работы, заложившие основы всей его философии. Одной из них была «геометрическая версия» декартовских «Первоначал философии». Эта обширная, несколько беспорядочная работа была написана французским философом в конце жизни, и в ней он изложил все свои философские и научные теории. Спиноза хотел преобразовать рассуждения Декарта в последовательность геометрических доказательств, верность или ошибочность которых была бы сразу понятна каждому. На Спинозу произвели огромное впечатление идеи Декарта, который изменил философию так, как больше не удавалось ни одному философу ни до, ни после него. Но Спиноза хотел создать свою, стройную и оригинальную, философию и поэтому должен был избавиться от мощного влияния Декарта. С этой целью он преобразовал легкий и ясный стиль французского философа в почти непреодолимое нагромождение математических рассуждений.

Другое сочинение Спинозы этого периода называется «О Боге, человеке и его счастье». Написанная на голландском языке, эта работа содержит многие идеи, которые вскоре появятся в его зрелой философии. К сожалению, когда Спиноза приступил к созданию своих главных трудов, он отказался от понятного голландского в пользу латыни и выбрал «геометрический» стиль, которым изложил работу Декарта. Это сделало его шедевр, «Этику», очень трудной для чтения. Вся книга, подобно «Геометрии» Эвклида, представляет собой последовательность определений, аксиом, теорем и доказательств. Например:

Определение

1. Книга – это то, что вы можете прочесть.

2. Стиль – это способ, выбранный автором для написания книги.

Аксиомы

1. Мы читаем книгу, потому что нам интересно узнать, что хотел сказать автор.

2. Стиль книги играет важную роль в ее привлекательности.

Теорема

Этот стиль неудобочитаем.

Доказательство

Вероятно, большинство людей уже отказались читать это доказательство (см. аксиому 1). Если вы дочитали до этого места, то, вне всякого сомнения, скоро бросите, если я продолжу использовать этот стиль (см. аксиому 2). Таким образом, этот стиль неудобочитаем. Что и требовалось доказать.

Всего в «Этике» больше двухсот страниц подобных рассуждений. Даже самый терпеливый читатель не выдержал бы такого обращения. Неудивительно, что немногие сумели дочитать «Этику» до конца (Часть V. Теорема XLII с ее доказательством, которое включает ссылки на пять предыдущих теорем, одно предыдущее определение и на следствия двух последующих доказательств. Что и требовалось доказать). Лейбниц, один из немногих, кому это удалось, утверждал, что, несмотря на тесную взаимосвязь элементов всей философской системы Спинозы, не все доказательства следуют одно за другим с безупречной математической строгостью. В фабуле книги имелось несколько неожиданных поворотов, и просто нужно было знать, где их искать.