Пол Стретерн - Спиноза

К счастью, Спиноза осознавал эту опасность, и «Этика» была опубликована только после его смерти. При жизни Спинозы она распространялась тайно, среди друзей-философов. Один из них, который также жил в Рейнсбурге, действовал не столь осмотрительно, и его судьба послужила предостережением Спинозе. Когда Адриан Курбах опубликовал свою книгу «Свет во тьме», в которой содержалась критика современной религиозной и медицинской практики, а также господствующей морали, его привлекли к суду. Обвинитель потребовал конфисковать его имущество, отрезать ему большой палец правой руки, проколоть язык раскаленной докрасна кочергой и упрятать в тюрьму на тридцать лет. Вероятно, Курбах испытал огромное облегчение, когда его приговорили всего лишь к штрафу в 6000 флоринов, десяти годам каторжных работ и последующей ссылке. Это иллюстрирует, какие беды могло навлечь на человека распространение запрещенных идей даже в либеральной Голландии (терпимость в которой не знала себе равных не только в Европе, но и во всем мире, за исключением Южных морей и пиратских королевств Вест-Индии). На суде Курбаха спрашивали, не попал ли он под влияние идей Спинозы – это обвинение подсудимый отрицал (хотя неизвестно – из профессиональной гордости или достойной уважения порядочности). Спиноза видел, откуда дует ветер.

В 1663 г. Спиноза переехал в Ворбург, пригород Гааги, и прожил в этом городе до конца жизни. В письме, написанном пару лет спустя, он единственный раз упоминает о себе. (Другие упоминания, в том числе о том, что люди ведут себя как насекомые, и о страданиях ревнивца, не имели цели излить душу. Это была философия, или голос философа, доносящийся из его уединения.) В письме к своему другу-врачу Спиноза рассказывает, как безуспешно пытался излечиться от лихорадки с помощью кровопускания (предположительно пиявок, распространенного медицинского средства той эпохи). Он пишет, что с нетерпением ждет от друга снадобье из красных роз, а также сообщает, как наконец справился с приступом лихорадки: «…Благодаря строгой диете я ее наконец прогнал и отправил к черту. Куда она пошла, я не знаю, но я забочусь о том, чтобы она сюда не возвратилась» [11]. Несмотря на эту шутку (уникальный пример юмора в произведениях Спинозы), он, судя по всему, был всерьез обеспокоен своим состоянием. Похоже, он был слаб здоровьем и вечно страдал от какого-нибудь легкого недомогания, которое могло бы стать предметом зависти ипохондрика Декарта (уже пятнадцать лет пребывавшего в ином мире).

Спиноза вел очень простую жизнь, довольствуясь всего одной комнатой. Там он не только спал и писал, но и, скорее всего, часто занимался полировкой линз. Не требуется богатого воображения, чтобы представить стопки бумаг и раскрытые книги, подернутые тонким слоем стеклянной пыли. Возможно также, что в комнате имелось решетчатое окошко, из которого открывался вид на картофельные поля и каналы под мрачным серым небом. (Кроме того, оно могло быть источником мух для живущих у него пауков.)

По свидетельству одного из источников, нередко Спиноза «за весь день съедал лишь кусок вымоченного в молоке хлеба с маслом и выпивал кружку пива». В другой день его пища состояла из «жидкой каши с изюмом и маслом». Тот же источник сообщает, что в месяц Спиноза выпивал всего две полпинты вина – в Голландии того времени это считалось героическим воздержанием. Тем не менее высказывалось предположение, что и это он делал ради укрепления здоровья. По словам современников, Спиноза говорил, что «просто сводит концы с концами, как змея, держащая в зубах свой хвост».

Теперь, когда ему уже исполнилось тридцать, Спиноза утратил юношеское высокомерие. Обычно эту перемену приписывают расцвету его гения, хотя в большинстве случаев подобная гениальность приводит к противоположному результату (мания величия и солипсизм – обычные спутники этого состояния, для которого характерны неконтролируемые вспышки гнева). На самом деле причина утраты Спинозой высокомерия может заключаться в медленном, но неизбежном осознании того факта, что великой философии, созданию которой он посвятил всего себя, не суждено получить широкого распространения при его жизни. Надежда на публикацию работ постепенно угасала. Мучительное унижение способно уничтожить любую гордость.

При всем при том Спиноза испытывал потребность объясниться: продемонстрировать всему миру, и особенно своим религиозным оппонентам, что его философия не является несовместимой с традиционной верой в Бога. Поэтому по завершении «Этики» он приступил к новой работе под названием «Богословско-политический трактат», которая была посвящена вопросам богословия и политики. Трактат Спинозы довольно необычен – смесь политической теории и комментариев к Библии. Он рассказывал друзьям, что пытается подготовить почву для публикации «Этики», демонстрируя, что «свобода суждения… может быть допущена без вреда благочестию и спокойствию государства». Возможно, Спиноза был величайшим философом-рационалистом, но в данном случае сложно утверждать, что его аргументация рациональна. Безликий пантеистический Бог Спинозы не имеет ничего общего с библейским Иеговой, а теория о том, что мы вредим себе, когда причиняем вред другим, противоречила господствующим религиозным взглядам (в отношении еретиков и неверующих), а также политическим и нравственным установкам той эпохи (в отношении практически всех людей). А его утверждение, что описанные в Библии чудеса являются просто природными явлениями, суть которых сознательно искажалась в целях религиозной пропаганды, вряд ли могло вызвать восторженные отклики в кругах церковников.

Как бы то ни было, в политической теории Спинозы есть чрезвычайно интересные (и удивительно современные) аспекты. Его идеи во многом стали ответом английскому философу Томасу Гоббсу, чья новаторская работа «Левиафан» вышла в свет двадцатью годами ранее, в 1651 г. В «Левиафане» Гоббс высказал пессимистическую мысль, что без государства «жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна». Человеческие существа нашли такое положение вещей невыносимым и объединились в управляемые сообщества, чтобы изменить его. Любая форма государства лучше его отсутствия, и поэтому мы должны подчиняться власть имущим.

Спиноза придерживался более благожелательного взгляда на человечество, и его политическая теория была, в сущности, либеральной. Он не считает, что нужно поддерживать государство любой ценой, а убежден, что государство или его правитель оправдывают свою власть, только гарантируя безопасность своих граждан, «чтобы их душа и тело отправляли свои функции, не подвергаясь опасности, а сами они пользовались свободным разумом» [12]. Государство обязано лишь защищать индивидуума, которому должно быть позволено преследовать собственные цели. (Спиноза был оптимистом, полагая, что эти цели включают обуздание страстей и использование разума для более глубокого понимания самого себя и окружающего мира. Неизвестно, правда, как соотносилась с этим средневековая версия накачанного пивом футбольного хулигана или не встающего с дивана лежебоки.) Спиноза также выдвинул довольно наивную идею о том, что государство обязано ограничивать свою власть. Его действия должны быть разумными, а используемые средства – гарантировать полную свободу мысли и мнений. Однако тут он проводит вполне реалистичное разграничение между мыслями и действиями. Мы должны иметь право думать так, как считаем правильным, но наши действия могут ограничиваться государством. А под действиями он понимает в том числе публичное выражение мыслей, способное спровоцировать беспорядки.