Тимоти Колтон - Ельцин

В 2000 году Ельцин написал в «Президентском марафоне», что надо было, миновав коммунистическую эру, обеспечить правопреемство между докоммунистической и посткоммунистической Россией. Возвращение «от 1991-го к 1917 году» должно было восстановить «историческую справедливость» и «историческую преемственность», вернуть стране либеральные ценности, которые сформировались накануне Первой мировой войны, когда в России процветали промышленность, частные фермы, существовали свобода слова и принципы парламентаризма [936] Ельцин Б. Президентский марафон. С. 196–197. . Но это так и не было сделано. Ни народ, ни элита не были готовы к тому, что могло бы стать «большим скачком назад» с непредсказуемыми и, возможно, комичными результатами. Россия царей, куполов и казаков (а до 1861 года — и крепостного права) не была демократической страной; территориально и этнически это была настоящая империя.

Идеологический эклектизм и увлечение историческими символами сделали Ельцина мастером политического бриколажа, лоскутного шитья, искусно использующим полезные кусочки политической ткани, оказавшейся в его распоряжении [937] Samuels R. J. Machiavelli’s Children: Leaders and Their Legacies in Italy and Japan. Ithaca: Cornell University Press, 2003. Со ссылкой на французского антрополога Клода Леви-Стросса. . Не дойдя до конца в деле безусловного осуждения коммунистического порядка, он не собирался и безоговорочно принимать порядок имперский. Пятиконечные красные звезды остались не только на кремлевских башнях, но и по всей России, — как и многие другие советские символы. Сохранились тысячи изображений Ленина, улиц и площадей, названных в его честь, — их можно было видеть даже в Москве [938] В годы правления Ельцина были переименованы пять московских улиц, названия которых были связаны с Лениным; шесть других названий сохранили. Из 43 советских деятелей, в честь которых были названы улицы, 19 были вычеркнуты навсегда, а 24 сохранились (имена восьми человек исключили частично). См.: Gill G. Changing Symbols: The Renovations of Moscow Place Names // Russian Review. № 64 (July 2005). Р. 480–503. . Некоторые города и городские улицы вернули свои исторические названия, тогда как другие названия остались прежними; в результате порой области и столицы этих областей назывались по-разному. Родная область Ельцина оставалась Свердловской по имени большевика Якова Свердлова, а самому Свердловску вернули историческое название, Екатеринбург; при этом одна из главных его улиц, идущая через центр к бывшему Уральскому политехническому институту, по-прежнему называлась проспектом Ленина. В 1992 году Ельцин обратился к русским эмигрантам первой волны [939] Во время первого официального визита Ельцина во Францию в феврале 1992 года он выступал в Версале и попросил пригласить потомков русских эмигрантов, многие из которых принадлежали к высшему парижскому обществу. Несколько минут он произносил заготовленный текст, а потом обратился непосредственно к русским, пригласил их приезжать на родину и поблагодарил Францию за то, что она дала приют его соотечественникам. «Это был момент фантазии, — вспоминает одна из участниц этой встречи. — Протокол бросили, гости обнимали Ельцина и членов московской делегации». См.: Элен Каррер д’Энкоссе, интервью с автором, 11 сентября 2007. , но так и не принял никакого плана восстановления их титулов и возвращения собственности в России. Не было достигнуто согласия и по поводу текста к написанной в XIX веке «Патриотической песни» Глинки, и гимн так и остался мелодией без слов. И те достижения советского периода, что служили предметом народной гордости, — такие как индустриализация, победы военного времени, космическая программа, — оставались официально признаваемыми достижениями. Знаком времени стало празднование 50-летия Победы в Великой Отечественной войне, ознаменовавшееся невиданным всплеском ностальгии и завершением грубоватого военного монумента на Поклонной горе, строительство которого Ельцин остановил десять лет назад в бытность свою руководителем МГК. Правительство Ельцина, мэр Лужков и местные коммунисты «провели соперничающие друг с другом торжества, украсив город военными флагами, плакатами и другими атрибутами» [940] Forest B., Johnson J. Unraveling the Threads of History: Soviet-Era Monuments and Post-Soviet National Identity in Moscow // Annals of the Association of American Geographers. № 92 (September 2002). Р. 532. .

Хотя Ельцин приветствовал и проводил перемены во многих институтах государственной власти, его страх утратить контроль привел к торможению или даже приостановке перемен в некоторых сферах. Это заставило его выступить против искоренения кодексов и законов коммунистической эпохи, считавшихся действующими до официальной отмены. Разрушить советскую юридическую систему, отказаться быть правопреемником СССР, по его оценкам, означало бы возникновение «стольких вопросов, такой „головной боли“, к которой в то сложное время мы были явно не готовы» [941] Ельцин Б. Президентский марафон. С. 196. В качестве одного из практических препятствий он упоминает расхождение во мнениях по вопросу возврата давно национализированной собственности. .

Именно поэтому Ельцин не устранил КГБ, орудие принуждения КПСС, хотя вполне мог сделать это в 1991–1992 годах. Это было неожиданным поворотом событий. Хотя у Ельцина до 1987 года были личные товарищеские отношения с некоторыми офицерами КГБ, в бытность свою оппозиционером у него появились основания не доверять этой организации. В 1989 году Ельцин был одним из нескольких депутатов, не поддержавших в Верховном Совете СССР кандидатуру Владимира Крючкова, и, как рассказывал один из его добровольных помощников, у него развилась «шпиономания», «в каждом новом человеке ему виделся стукач из КГБ». Когда его спрашивали об очередном желающем стать его помощником, он постукивал двумя пальцами по плечу — так в Советском Союзе предупреждали о подслушивании [942] Мезенцев В. Окруженцы // Рабочая трибуна. 1995. 29 марта. Ч. 4. При голосовании по кандидатуре Крючкова, которое проходило в июле 1989 года, 29 депутатов воздержались, шесть проголосовали против. . Ельцин знал об участии КГБ и Крючкова в путче 1991 года — и по личному опыту, и от пяти различных комиссий, расследовавших те события, одну из которых, возглавляемую Сергеем Степашиным, Ельцин назначил лично.

Комиссии доложили о своей работе, но Ельцин, казалось, утратил желание перетряхнуть эту организацию сверху донизу. Как сухо пишет в мемуарах Вадим Бакатин, последний председатель советского КГБ, люди Ельцина хотели всего лишь «поменять вывеску с „КГБ СССР“ на „КГБ РСФСР“» [943] Бакатин В. Избавление от КГБ. С. 120. См. также: Waller J. M. Russia: Death and Resurrection of the KGB // Demokratizatsiya/Democratization. № 12 (Summer 2004). Р. 333–355. . Это утверждение нельзя считать полностью справедливым, поскольку Ельцин согласился с решением закрыть Пятое главное управление, которое имело сеть тайных осведомителей и вело охоту за диссидентами, и постановил ограничить обязанности комитета контрразведкой и государственной безопасностью. После эксперимента с подчинением ведомства Министерству внутренних дел в 1992 году было создано Министерство безопасности, в 1993 году — Федеральная служба контрразведки (ФСК), а в 1995 году — Федеральная служба безопасности (ФСБ). В результате ельцинской реформы ведомства независимость получили службы, занимавшиеся внешней разведкой, охраной границ, безопасностью руководителей государства и правительственной связью. Все эти службы находились на коротком политическом поводке; Ельцин следил за ними и получал отчеты по дискретным каналам.